Расстрел царской семьи (бывшего российского императора Николая II и его семьи) был осуществлён в полуподвальном помещении дома Ипатьева в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года во исполнение постановления исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, возглавлявшегося большевиками. Вместе с царской семьёй были расстреляны и члены её свиты.

Большинство современных историков сходятся в мнении, что принципиальное решение о расстреле Николая II было принято в Москве (при этом обычно указывают на руководителей Советской России Свердлова и Ленина). Однако единства по вопросам, была ли дана санкция на расстрел Николая II без суда (что фактически произошло), и была ли дана санкция на расстрел всей семьи, среди современных историков нет.

Среди юристов также нет единства по поводу того, был ли расстрел санкционирован высшим советским руководством. Если эксперт-криминалист Ю. Жук считает не подлежащим сомнению фактом то, что исполком Уральского областного Совета действовал в соответствии с инструкциями первых лиц Советского государства, то старший следователь по особо важным делам СКП Российской Федерации В. Н. Соловьёв, который с 1993 года вёл расследование обстоятельств убийства царской семьи, в своих интервью в 2008-2011 годах утверждал, что расстрел Николая II и его семьи проводился без санкции Ленина и Свердлова.

Поскольку до решения Президиума Верховного суда России от 1 октября 2008 года считалось, что Уральский облсовет не являлся судебным или иным органом, который имел полномочия выносить приговор, описываемые события долгое время рассматривались с юридической точки зрения не как политические репрессии, а какубийство, что препятствовало посмертной реабилитации Николая II и его семьи.

Останки пяти членов императорской семьи, а также их слуг, были найдены в июле 1991 года неподалёку от Екатеринбурга под насыпью Старой Коптяковской дороги. В ходе следствия по уголовному делу, которое вела Генпрокуратура России, останки были идентифицированы. 17 июля 1998 года останки членов императорской семьи были захоронены в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. В июле 2007 года были найдены останки царевича Алексея и великой княжны Марии.

Предыстория

В результате Февральской революции Николай II отрёкся от престола и вместе с семьёй находился под домашним арестом в Царском Селе. Как свидетельствовал А. Ф. Керенский, когда он, министр юстиции Временного правительства, всего лишь через 5 дней после отречения поднялся на трибуну Московского Совета, он был осыпан градом выкриков с места с требованием казнить Николая II. Он писал в своих воспоминаниях: «Смертная казнь Николая Второго и отправка его семьи из Александровского дворца в Петропавловскую крепость или Кронштадт - вот яростные, иногда исступлённые требования сотен всяческих делегаций, депутаций и резолюций, являвшихся и предъявлявших их Временному правительству…». В августе 1917 года Николай II и его семья по решению Временного правительства были высланы в Тобольск.

После прихода большевиков к власти, в начале 1918 года, в советском правительстве обсуждалось предложение провести открытый судебный процесс над Николаем II. Историк Латышев пишет, что идея суда над Николаем II была поддержана Троцким, однако Ленин высказал сомнения в своевременности проведения такого процесса. По свидетельству наркома юстиции Штейнберга, вопрос был отложен на неопределённое время, которое так и не наступило.

По мнению историка В. М. Хрусталёва, к весне 1918 года большевистскими руководителями был выработан план по сбору всех представителей династии Романовых на Урале, где они бы содержались на значительном удалении от внешних опасностей в лице Германской империи и Антанты, а с другой стороны, большевики, располагающие здесь сильными политическими позициями, могли бы держать ситуацию с Романовыми под своим контролем. В таком месте, как писал историк, Романовых можно было бы уничтожить, найдя для этого подходящий повод. В апреле - мае 1918 года Николай II вместе с близкими был доставлен под охраной из Тобольска в «красную столицу Урала» - Екатеринбург - где к тому моменту уже находились другие представители императорского дома Романовых. Именно здесь в середине июля 1918 года, в обстановке стремительного наступления антисоветских сил (Чехословацкого корпуса и Сибирской армии), приближавшихся к Екатеринбургу (и действительно захвативших его спустя восемь дней), была осуществлена расправа над царской семьёй.

В качестве одной из причин расстрела местные советские власти называли раскрытие некоего заговора, якобы имевшего целью освобождение Николая II. Однако, по воспоминаниям членов коллегии Уральской ОблЧК И. И. Родзинского и М. А. Медведева (Кудрина), этот заговор на самом деле являлся провокацией, организованной уральскими большевиками, чтобы, как считают современные исследователи, получить основания для внесудебной расправы.

Ход событий

Ссылка в Екатеринбург

Историк А. Н. Боханов пишет, что существует множество гипотез, почему царя вместе с семьёй перевезли из Тобольска в Екатеринбург и собирался ли он бежать; в то же время, А. Н. Боханов считает установленным со всей определённостью фактом то, что переезд в Екатеринбург вытекал из стремления большевиков ужесточить режим и подготовиться к ликвидации царя и его семьи.

При этом большевики не представляли собой однородной силы.

1 апреля ВЦИК принял решение перевести царскую семью в Москву. Категорически возражавшие против этого решения власти Урала предложили перевести её в Екатеринбург. Возможно, в результате противостояния Москвы и Урала, появилось новое решение ВЦИК от 6 апреля 1918 г. по которому все арестованные направлялись на Урал. В конечном итоге решения ВЦИК свелись к распоряжениям о подготовке открытого судебного процесса над Николаем Вторым и о перемещении царской семьи в Екатеринбург. Организовать этот переезд было поручено особо уполномоченному ВЦИК Василию Яковлеву, которого Свердлов хорошо знал по совместной революционной работе в годы первой русской революции.

Присланный из Москвы в Тобольск комиссар Василий Яковлев (Мячин) возглавил секретную миссию по вывозу царской семьи в Екатеринбург с целью последующей переправки её в Москву. Ввиду болезни сына Николая II было решено оставить всех детей, кроме Марии, в Тобольске в надежде воссоединиться с ними позднее.

26 апреля 1918 года Романовы под охраной пулемётчиков покинули Тобольск, 27 апреля вечером прибыли в Тюмень. 30 апреля поезд из Тюмени прибыл в Екатеринбург, где Яковлев передал императорскую чету и дочь Марию руководителю Уралсовета А. Г. Белобородову. Вместе с Романовыми в Екатеринбург прибыли князь В. А. Долгоруков, Е. С. Боткин, А. С. Демидова, Т. И. Чемодуров, И. Д. Седнев.

Имеются данные, что во время переезда Николая II из Тобольска в Екатеринбург руководство Уральской области пыталось осуществить его убийство. Позднее Белобородов в своих неоконченных воспоминаниях писал:

По утверждению П. М. Быкова, на проходившей в это время в Екатеринбурге 4-й Уральской областной конференции РКП(б) «в частном совещании большинство делегатов с мест высказывалось за необходимость скорейшего расстрела Романовых» с целью предупредить попытки восстановления монархии в России.

Возникшее во время переезда из Тобольска в Екатеринбург противостояние между посланными из Екатеринбурга отрядами и Яковлевым, которому стало известно о намерении уральцев уничтожить Николая II, удалось разрешить только путём переговоров с Москвой, которые вели обе стороны. Москва в лице Свердлова потребовала от уральского руководства гарантий безопасности царской семьи, и лишь после того, как они были даны, Свердлов подтвердил ранее данное Яковлеву распоряжение везти Романовых на Урал.

23 мая 1918 года в Екатеринбург прибыли остальные дети Николая II в сопровождении группы слуг и чинов свиты. В дом Ипатьева были допущены А. Е. Трупп, И. М. Харитонов, племянник И. Д. Седнева Леонид Седнёв и К. Г. Нагорный.

Сразу по прибытии в Екатеринбург чекисты арестовали четырёх человек из числа лиц, сопровождавших царских детей: адъютанта царя князя И. Л. Татищева, камердинера Александры Фёдоровны А. А. Волкова, её камер-фрейлину княгиню А. В. Гендрикову и придворную лектрису Е. А. Шнейдер. Татищев и князь Долгоруков, прибывший в Екатеринбург вместе с царской четой, были расстреляны в Екатеринбурге. Гендрикова, Шнейдер и Волков после расстрела царской семьи были переведены в Пермь ввиду эвакуации Екатеринбурга. Там они были приговорены органами ЧК к казни как заложники; в ночь с 3 на 4 сентября 1918 года Гендрикова и Шнейдер были расстреляны, Волкову удалось сбежать прямо с места казни.

Согласно работе участника событий коммуниста П. М. Быкова, у князя Долгорукова, который, по словам Быкова, вёл себя подозрительно, были обнаружены две карты Сибири с обозначением водных путей и «какими-то специальными пометками», а также значительная сумма денег. Его показания убеждали в том, что он намеревался организовать побег Романовых из Тобольска.

Большинству из оставшихся членов свиты было приказано покинуть Пермскую губернию. Врачу наследника В. Н. Деревенко было разрешено остаться в Екатеринбурге в качестве частного лица и два раза в неделю осматривать наследника под надзором Авдеева, коменданта дома Ипатьева.

Заключение в доме Ипатьева

Семью Романовых разместили в «доме особого назначения» - реквизированном особняке военного инженера в отставке Н. Н. Ипатьева. Здесь с семьёй Романовых проживали доктор Е. С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, горничная императрицы А. С. Демидова, повар И. М. Харитонов и поварёнок Леонид Седнёв.

Царская семья провела в последнем своём доме 78 дней.

Комендантом «дома особого назначения» был назначен А. Д. Авдеев.

Следователь Соколов, которому А. В. Колчак в феврале 1919 года поручил продолжить веде́ние дела об убийстве Романовых, сумел воссоздать картину последних месяцев жизни царской семьи с остатками свиты в доме Ипатьева. В частности, Соколов реконструировал систему постов и их размещение, составил список наружной и внутренней охраны.

Одним из источников для следователя Соколова стали свидетельские показания чудом уцелевшего члена царской свиты камердинера Т. И. Чемодурова, заявившего, что «в Ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжёлый, и отношение охраны было прямо возмутительное». Не вполне доверяя его показаниям («я допускал, что Чемодуров мог быть не вполне откровенен в своих показаниях перед властью, и выяснял, что он рассказывал другим людям про жизнь в Ипатьевском доме» ), Соколов перепроверил их через бывшего начальника царской охраны Кобылинского, камердинера Волкова, а также Жильяра и Гиббса. Соколов изучил и показания некоторых других бывших членов царской свиты, в том числе Пьера Жильяра, преподавателя французского языка родом из Швейцарии. Сам Жильяр был перевезён латышом Свикке (Родионовым) в Екатеринбург с оставшимися царскими детьми, однако в дом Ипатьева он помещён не был.

Кроме того, после того, как Екатеринбург перешёл в руки белых, были найдены и допрошены некоторые из бывших охранников дома Ипатьева, в том числе Суетин, Латыпов и Летемин. Детальные показания дали бывший охранник Проскуряков и бывший разводящий караула Якимов.

По свидетельству Т. И. Чемодурова, сразу по прибытии Николая II и Александры Фёдоровны в дом Ипатьева они подверглись обыску, причём «один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал замечание Государя: „До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми“».

Бывший начальник царской охраны Кобылинский, со слов Чемодурова, рассказывал: «ставилась на стол миска; ложек, ножей, вилок не хватало; участвовали в обеде и красноармейцы; придёт какой-нибудь и лезет в миску: „Ну, с вас довольно“. Княжны спали на полу, так как кроватей у них не было. Устраивалась перекличка. Когда княжны шли в уборную, красноармейцы, якобы для караула, шли за ними…». Свидетель Якимов (во время событий - разводящий караула) рассказывал, что караульные пели песни, «которые, конечно, не были приятны для царя»: «Дружно, товарищи, в ногу», «Отречёмся от старого мира» и т. д. Следователь Соколов также пишет, что «красноречивее всяких слов говорит сам дом Ипатьева, как жилось здесь узникам. Необычные по цинизму надписи и изображения с неизменной темой: о Распутине». В довершение всего, согласно показаниям опрошенных Соколовым свидетелей, рабочий паренёк Файка Сафонов демонстративно распевал прямо под окнами царской семьи неприличные частушки.

Соколов очень негативно характеризует часть охранников дома Ипатьева, называя их «распропагандированными отбросами из среды русского народа», а первого коменданта дома Ипатьева Авдеева - «самым ярким представителем этих отбросов рабочей среды: типичный митинговый крикун, крайне бестолковый, глубоко невежественный, пьяница и вор» .

Имеются также сообщения о воровстве царских вещей охраной. Караульные разворовывали и продукты, присылаемые арестованным монахинями женского Ново-Тихвинского монастыря.

Ричард Пайпс пишет, что начавшиеся кражи царского имущества не могли не беспокоить Николая и Александру, поскольку в числе прочего в сарае находились ящики с их личными письмами и дневниками. Кроме того, пишет Пайпс, имеется немало рассказов о грубом обращении охранников с членами царской семьи: о том, что охранники могли позволить себе в любое время суток зайти в комнаты княжон, что отнимали еду и даже что толкали бывшего царя. «Хотя такие рассказы и небезосновательны, в них многое преувеличено. Комендант и охрана, без сомнения, вели себя грубо, но нет свидетельств, подтверждающих открытые злоупотребления. » Отмечаемое рядом авторов поразительное спокойствие, с которым Николай и члены его семьи переносили тяготы неволи, Пайпс объясняет чувством собственного достоинства и «фатализмом, коренившимся в их глубокой религиозности ».

Провокация. Письма «офицера Русской армии»

17 июня арестованным было сообщено, что монахиням Ново-Тихвинского монастыря разрешено доставлять к их столу яйца, молоко и сливки. Как пишет Р. Пайпс, 19 или 20 июня царская семья обнаружила в пробке в одной из бутылок со сливками записку на французском языке:

В дневнике Николая II даже появляется запись от 14 (27) июня, гласящая: «На днях мы получили два письма, одно за другим, [в которых] нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми!». В исследовательской литературе упоминается о четырёх письмах «офицера» и ответах Романовых на них.

В третьем письме, полученном 26 июня, «русский офицер» просил быть начеку и ждать сигнала. В ночь с 26 на 27 июня царская семья так и не легла спать, «бодрствовали одетые». В дневнике Николая появляется запись, что «ожидание и неуверенность были очень мучительны».

Ричард Пайпс обращает внимание на явные странности в этой переписке: анонимный «русский офицер» явно должен был являться монархистом, однако обращался к царю на «вы» («vous») вместо «Ваше Величество» («Votre Majesté» ), и непонятно, каким образом монархисты могли бы подсунуть письма в пробку. Сохранились воспоминания первого коменданта дома Ипатьева, Авдеева, который сообщает, что чекисты якобы нашли настоящего автора письма, сербского офицера Магича. В действительности же, как подчёркивает Ричард Пайпс, в Екатеринбурге не было никакого Магича. В городе действительно находился сербский офицер с похожей фамилией, Мичич Ярко Константинович, однако известно, что он прибыл в Екатеринбург только 4 июля, когда бо́льшая часть переписки уже закончилась.

Рассекречивание в 1989-1992 годах воспоминаний участников событий окончательно прояснило картину с загадочными письмами неизвестного «русского офицера». Участник расстрела М. А. Медведев (Кудрин) признал, что переписка являлась провокацией, организованной уральскими большевиками с целью проверить готовность царской семьи бежать. После того как Романовы, по словам Медведева, две или три ночи провели одетыми, такая готовность стала для него очевидной.

Автором текста являлся П. Л. Войков, некоторое время проживавший в Женеве (Швейцария). Письма переписывал начисто И. Родзинский, так как у него был лучше почерк. Сам Родзинский в своих воспоминаниях утверждает, что «почерк там мой в этих документах ».

Замена коменданта Авдеева на Юровского

4 июля 1918 года охрана царской семьи была передана члену коллегии Уральской областной ЧК Я. М. Юровскому. В некоторых источниках Юровский ошибочно называется председателем ЧК; в действительности, эту должность занимал Ф. Н. Лукоянов.

Помощником коменданта «дома особого назначения» стал сотрудник областной ЧК Г. П. Никулин. Прежний комендант Авдеев и его помощник Мошкин были смещены, Мошкин (и, по некоторым источникам, также и Авдеев) посажен в тюрьму за воровство.

При первой встрече с Юровским царь принял его за врача, так как тот посоветовал врачу В. Н. Деревенко наложить на ногу наследника гипсовую повязку; Юровский в 1915 году был мобилизован и, по данным Н. Соколова, закончил фельдшерскую школу.

Следователь Н. А. Соколов объяснял замену коменданта Авдеева тем, что общение с заключёнными что-то изменило в его «пьяной душе», что стало заметно начальству. Когда, по мнению Соколова, начались приготовления к казни находящихся в доме особого назначения, охрана Авдеева была удалена как ненадёжная.

Юровский своего предшественника Авдеева описал крайне негативно, обвинив его в «разложении, пьянстве, воровстве»: «кругом настроение полной распущенности и расхлябанности», «Авдеев, обращаясь к Николаю, называет его - Николай Александрович. Тот ему предлагает папиросу, Авдеев берет, оба закуривают, и это сразу показало мне установившуюся „простоту нравов“».

Опрошенный Соколовым брат Юровского Лейба охарактеризовал Я. М. Юровского так: «Характер у Янкеля вспыльчивый, настойчивый. Я учился у него часовому делу и знаю его характер: он любит угнетать людей». По словам Леи, жены другого брата Юровского (Эле), Я. М. Юровский очень настойчив и деспотичен, а его характерной фразой было: «Кто не с нами, тот против нас». Вместе с тем, как указывает Ричард Пайпс, вскоре после своего назначения Юровский жёстко пресекает распространившееся при Авдееве воровство. Ричард Пайпс считает это действие целесообразным с точки зрения безопасности, поскольку склонных к воровству охранников можно было подкупить, в том числе с целью бегства; в результате на какое-то время содержание арестованных даже улучшилось, так как прекратилось воровство продуктов из Ново-Тихвинского монастыря. Кроме того, Юровский составляет опись всех имеющихся у арестованных драгоценностей (по утверждению историка Р. Пайпса - кроме тех, которые женщины тайно зашили в нижнее бельё); драгоценности помещаются им в опечатанный ящик, который Юровский отдаёт им на хранение. Действительно, в дневнике царя имеется запись от 23 июня (6 июля) 1918 года:

Вместе с тем бесцеремонность Юровского вскоре начала раздражать царя, отметившего в своём дневнике, что «этот тип нравится нам всё менее». Александра Фёдоровна охарактеризовала Юровского в своём дневнике как человека «вульгарного и неприятного». Вместе с тем Ричард Пайпс отмечает:

Последние дни

В большевистских источниках сохранились свидетельства, что «рабочая масса» Урала выражала беспокойство по поводу возможности освобождения Николая II и даже требовала его немедленного расстрела. Доктор исторических наук Г. З. Иоффе считает, что эти свидетельства, вероятно, соответствуют действительности, причём характеризуют ситуацию, которая была тогда не только на Урале. В качестве примера он приводит текст телеграммы из Коломенского районного комитета партии большевиков, поступившей в Совнарком 3 июля 1918 г., с сообщением, что местная партийная организация «единогласно постановила требовать от Совнаркома немедленного уничтожения всего семейства и родственников бывшего царя, ибо немецкая буржуазия совместно с русской восстанавливают царский режим в захваченных городах». «В случае отказа, - сообщалось в ней, - решено собственными силами привести в исполнение это постановление». Иоффе предполагает, что подобные резолюции, шедшие снизу, или организовывались на собраниях и митингах, или являлись следствием общей распропагандированности, атмосферы, наполненной призывами к классовой борьбе и классовой мести. «Низы» с готовностью подхватывали лозунги, исходившие от большевистских ораторов, особенно тех, что представляли левые течения большевизма. Левой была почти вся большевистская верхушка Урала. Согласно воспоминаниям чекиста И. Родзинского, из руководителей Уралоблсовета левыми коммунистами были А. Белобородов, Г. Сафаров и Н. Толмачёв.

При этом левым большевикам на Урале приходилось соревноваться в радикализме с левыми эсерами и анархистами, влияние которых было значительным. Как пишет Иоффе, большевики не могли себе позволить давать своим политическим соперникам повод для упрёков в «сползании вправо». А такие обвинения были. Позднее Спиридонова упрекала ЦК большевиков, что он «распустил царей и подцарей по… украинам, крымам и заграницам» и «только по настоянию революционеров», то есть левых эсеров и анархистов, поднял руку на Николая Романова. По свидетельству А. Авдеева, в Екатеринбурге группа анархистов пыталась провести резолюцию о немедленной казни бывшего царя. По воспоминаниям уральцев, экстремисты пытались организовать нападение на дом Ипатьева с целью уничтожить Романовых. Отголоски этого сохранились в дневниковых записях Николая II за 31 мая (13 июня) и Александры Фёдоровны за 1 (14) июня.

13 июня в Перми было совершено убийство Великого князя Михаила Александровича. Сразу после убийства власти Перми объявили, что Михаил Романов бежал, и объявили его в розыск. 17 июня сообщение о «бегстве» Михаила Александровича было перепечатано в газетах Москвы и Петрограда. Параллельно появляются слухи о том, что Николай II убит самовольно ворвавшимся в дом Ипатьева красноармейцем. На самом же деле Николай на тот момент был ещё жив.

Слухи о самосуде над Николаем II и над Романовыми вообще распространились и за пределы Урала.

18 июня предсовнаркома Ленин в интервью оппозиционной большевизму либеральной газете «Наше слово» заявил, что Михаил, по его сведениям, якобы действительно бежал, а о судьбе Николая Ленину ничего не известно.

20 июня управляющий делами Совнаркома В. Бонч-Бруевич запрашивал Екатеринбург: «В Москве распространились сведения, что будто бы убит бывший император Николай II. Сообщите имеющиеся у вас сведения».

Москва направляет в Екатеринбург для инспекции командующего Североуральской группой советских войск латыша Р. И. Берзина, который посетил дом Ипатьева 22 июня. Николай в своём дневнике, в записи от 9 (22) июня 1918 года, сообщает о прибытии «6 человек», и на следующий день появляется запись о том, что они оказались «комиссарами из Петрограда». 23 июня представители Совнаркома вновь сообщили, что сведений о том, жив Николай II или нет, у них всё ещё нет.

Р. Берзин в телеграммах в Совнарком, ВЦИК и Наркомвоен сообщал, что «все члены семьи и сам Николай II живы. Все сведения о его убийстве - провокация». На основании полученных ответов в советской печати несколько раз опровергались слухи и появлявшиеся в некоторых газетах сообщения о казни Романовых в Екатеринбурге.

Согласно показаниям трёх телеграфистов с Екатеринбургского почтамта, полученным позднее комиссией Соколова, Ленин в разговоре с Берзиным по прямому проводу распорядился «взять под свою охрану всю царскую семью и не допустить каких бы то ни было насилий над ней, отвечая в данном случае своей собственной жизнью». По мнению историка А. Г. Латышева, телеграфная связь, которую поддерживал Ленин с Берзиным, является одним из доказательств стремления Ленина сохранить жизнь Романовым.

Согласно официальной советской историографии, решение о расстреле Романовых было принято исполкомом Уралоблсовета, в то время как центральное советское руководство было уведомлено уже после свершившегося. В период перестройки эта версия стала подвергаться критике, и к началу 1990-х годов сформировалась альтернативная версия, согласно которой уральские власти не могли принять такое решение без директивы Москвы и взяли на себя эту ответственность ради создания московскому руководству политического алиби. В постперестроечное время российский историк А. Г. Латышев, занимавшийся расследованием обстоятельств, связанных с расстрелом царской семьи, высказал мнение, что Ленин действительно вполне мог тайно организовать убийство таким образом, чтобы переложить ответственность на местные власти, - примерно так же, как, по убеждению Латышева, это было проделано полутора годами позже в отношении Колчака. И всё же в данном случае, полагает историк, дело обстояло иначе. По его мнению, Ленин, не желая портить отношения с германским императором Вильгельмом II, близким родственником Романовых, не давал санкции на расстрел.

В начале июля 1918 года уральский военный комиссар Ф. И. Голощёкин выехал в Москву для решения вопроса о дальнейшей судьбе царской семьи. По данным Генпрокуратуры РФ, в Москве он находился с 4 по 10 июля; 14 июля Голощёкин вернулся в Екатеринбург.

Если исходить из имеющихся документов, то судьба царской семьи в целом в Москве не обсуждалась ни на каком уровне. Обсуждалась только судьба Николая II, которого предполагалось судить. По данным ряда историков, существовало также принципиальное решение, согласно которому бывшему царю должен был быть вынесен смертный приговор. По данным следователя В. Н. Соловьёва, Голощёкин, ссылаясь на сложность военной обстановки в районе Екатеринбурга и возможность захвата царской семьи белогвардейцами, предложил расстрелять Николая II, не дожидаясь суда, однако получил категорический отказ.

По мнению ряда историков, решение об уничтожении царской семьи было принято по возвращении Голощёкина в Екатеринбург. С. Д. Алексеев и И. Ф. Плотников считают, что оно было принято вечером 14 июля «узким кругом большевистской части исполкома Уралсовета». В фонде Совнаркома государственного архива РФ сохранилась телеграмма, отправленная 16 июля 1918 года в Москву из Екатеринбурга через Петроград:

Таким образом, телеграмма была получена в Москве 16 июля в 21 час 22 минуты. Г. З. Иоффе высказал предположение, что под «судом», о котором идёт речь в телеграмме, подразумевается расстрел Николая II или даже семьи Романовых. Ответа от центрального руководства на эту телеграмму в архивах не обнаружено.

В отличие от Иоффе, ряд исследователей понимает употреблённое в телеграмме слово «суд» в буквальном смысле. В этом случае в телеграмме речь идёт о суде над Николаем II, относительно которого была договорённость между центральной властью и Екатеринбургом, и смысл телеграммы таков: «сообщите Москву, что условленного с Филиппом суда по военным обстоятельствам… ждать не можем. Расстрел не терпит отлагательства». Такая трактовка телеграммы позволяет считать, что вопрос о суде над Николаем II ещё не был снят 16 июля. Следствие считает, что лаконичность поставленного в телеграмме вопроса свидетельствует о том, что центральные власти были с этим вопросом знакомы; при этом есть основания «полагать, что вопрос о расстреле членов царской семьи и слуг, исключая Николая II, ни с В. И. Лениным, ни с Я. М. Свердловым не согласовывался».

За несколько часов до расстрела царской семьи, 16 июля, Ленин приготовил телеграмму в качестве ответа редакции датской газеты «National Tidеnde», обратившейся к нему с вопросом о судьбе Николая II, в которой опровергались слухи о его гибели. В 16 часов текст был послан на телеграф, но телеграмма так и не была отправлена. По мнению А. Г. Латышева, текст этой телеграммы «означает, что Ленин даже не предполагал о возможности расстрела Николая II (не говоря уже о всей семье) в ближайшую ночь ».

В отличие от Латышева, по мнению которого решение о расстреле царской семьи было принято местной властью, ряд историков считает, что расстрел был осуществлён по инициативе Центра. Эту точку зрения отстаивали, в частности, Д. А. Волкогонов и Р. Пайпс. В качестве аргумента они приводили дневниковую запись Л. Д. Троцкого, сделанную 9 апреля 1935 года, о его разговоре со Свердловым после падения Екатеринбурга. Согласно этой записи, Троцкий к моменту этого разговора не знал ни о расстреле Николая II, ни о расстреле его семьи. Свердлов сообщил ему о происшедшем, сказав, что решение принималось центральной властью. Однако достоверность этого свидетельства Троцкого подвергается критике, так как, во-первых, Троцкий значится в числе присутствующих в протоколе заседания СНК от 18 июля, на котором Свердлов сообщил о расстреле Николая II; во-вторых, сам Троцкий в своей книге «Моя жизнь» писал, что до 7 августа он находился в Москве; но это значит, что он не мог не знать о расстреле Николая II даже в том случае, если его фамилия оказалась в протоколе по ошибке.

По данным Генеральной прокуратуры РФ, официальное решение о расстреле Николая II было принято 16 июля 1918 года Президиумом Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Оригинал этого решения не сохранился. Однако через неделю после расстрела был опубликован официальный текст приговора:

Отсылка поварёнка Леонида Седнёва

Как утверждал в своей работе «Убийство царской семьи» член следственной команды Р. Вильтон, перед расстрелом «поваренок Леонид Седнёв, товарищ игр Цесаревича, был удален из Ипатьевского дома. Он был помещен у русских караульных в доме Попова, насупротив Ипатьевского». Воспоминания участников расстрела подтверждают этот факт.

Комендант Юровский, как утверждал участник расстрела М. А. Медведев (Кудрин), предположительно по своей инициативе предложил отослать из «Дома особого назначения» находившегося в царской свите поварёнка Леонида Седнёва, под предлогом встречи с якобы приехавшим в Екатеринбург дядей. На самом же деле дядя Леонида Седнёва, лакей великих княжон И. Д. Седнёв, сопровождавший царскую семью в ссылке, с 27 мая 1918 года находился под арестом и в начале июня (по другим данным, в конце июня или в начале июля 1918 года) был расстрелян.

Сам же Юровский утверждает, что он получил приказ отпустить поварёнка от Голощёкина. После расстрела, по воспоминаниям Юровского, поварёнок был отправлен домой.

Оставшихся членов свиты решено ликвидировать вместе с царской семьёй, так как они «заявили, что желают разделить участь монарха. Пусть и разделяют». Таким образом назначено к ликвидации четыре человека: лейб-медик Е. С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, повар И. М. Харитонов и горничная А. С. Демидова.

Из членов свиты удалось спастись камердинеру Т. И. Чемодурову, 24 мая заболевшему и помещённому в тюремную больницу; во время эвакуации Екатеринбурга в суматохе он был забыт большевиками в тюрьме и освобождён чехами 25 июля.

Расстрел

Из воспоминаний участников расстрела известно, что они заранее не знали, каким способом будет осуществляться «казнь». Предлагались разные варианты: заколоть арестованных кинжалами во время сна, забросать гранатами комнату с ними, расстрелять. По данным Генпрокуратуры РФ, вопрос о порядке проведения «казни» был решён при участии работников УралоблЧК.

В 1 час 30 минут ночи с 16 на 17 июля к дому Ипатьева прибыл грузовик для перевозки трупов, опоздавший на полтора часа. После этого был разбужен врач Боткин, которому сообщили о необходимости всем срочно перейти вниз в связи с тревожной ситуацией в городе и опасностью оставаться на верхнем этаже. На сборы ушло примерно 30 - 40 минут.

перешли в полуподвальную комнату (Алексея, который не мог идти, Николай II нёс на руках). В полуподвале не оказалось стульев, затем по просьбе Александры Фёдоровны были принесены два стула. На них сели Александра Фёдоровна и Алексей. Остальные разместились вдоль стены. Юровский ввёл расстрельную команду и зачитал приговор. Николай II успел только спросить: «Что?» (другие источники передают последние слова Николая как «А?» или «Как, как? Перечитайте»). Юровский дал команду, началась беспорядочная стрельба.

Расстрельщикам не удалось сразу убить Алексея, дочерей Николая II, горничную А. С. Демидову, доктора Е. С. Боткина. Раздался крик Анастасии, горничная Демидова поднялась на ноги, длительное время оставался жив Алексей. Кто-то из них был застрелен; уцелевших, по данным следствия, добивал штыком П. З. Ермаков.

Согласно воспоминаниям Юровского, стрельба была беспорядочной: многие, вероятно, стреляли из соседнего помещения, через порог, а пули отскакивали рикошетом от каменной стены. При этом был легко ранен один из расстрельщиков («Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню, не то руку, ладонь, не то палец задела и прострелила» ).

По данным Т. Манаковой, в ходе расстрела были также убиты поднявшие вой две собаки царской семьи - французская бульдожка Ортино Татьяны и королевский спаниель Джимми (Джемми) Анастасии. Третьей собаке - спаниелю Алексея Николаевича по кличке Джой - была сохранена жизнь, так как она не выла. Спаниеля позднее взял к себе охранник Летемин, который из-за этого был опознан и арестован белыми. Впоследствии, по рассказу епископа Василия (Родзянко), Джой был увезён в Великобританию офицером-эмигрантом и передан британской королевской семье.

Из выступления Я. М. Юровского перед старыми большевиками в Свердловске в 1934 году

Молодое поколение нас может не понять. Могут упрекнуть, что мы убили девочек, убили наследника-мальчика. Но к сегодняшнему дню девочки-мальчики выросли бы… в кого?

Для того, чтобы заглушить выстрелы, рядом с Домом Ипатьева завели грузовик, но выстрелы в городе всё равно были слышны. В материалах Соколова имеются, в частности, показания об этом двух случайных свидетелей, крестьянина Буйвида и ночного сторожа Цецегова.

По данным Ричарда Пайпса, сразу после этого Юровский жёстко пресекает попытки охраны разворовать обнаруженные ими драгоценности, угрожая расстрелом. После этого он поручил П. С. Медведеву организовать уборку помещений, а сам уехал на уничтожение трупов.

Точный текст приговора, произнесённого Юровским перед расстрелом, неизвестен. В материалах следователя Н. А. Соколова имеются показания разводящего караула Якимова, утверждавшего, со ссылкой на наблюдавшего за этой сценой охранника Клещева, что Юровский произнёс: «Николай Александрович, Ваши родственники старались Вас спасти, но этого им не пришлось. И мы принуждены Вас сами расстрелять» .

М. А. Медведев (Кудрин) описал эту сцену следующим образом:

В воспоминаниях помощника Юровского Г. П. Никулина этот эпизод изложен так:

Сам же Юровский не смог вспомнить точный текст: «…я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие как в стране, так и за границей, пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять» .

17 июля днём несколько членов исполкома Уралоблсовета связались с Москвой по телеграфу (на телеграмме помечено, что она принята в 12 часов) и сообщили, что Николай II расстрелян, а его семья эвакуирована. Редактор «Уральского рабочего», член исполкома Уралоблсовета В. Воробьёв позднее утверждал, что им «было очень не по себе, когда они подошли к аппарату: бывший царь был расстрелян постановлением президиума Облсовета, и было неизвестно, как на это „самоуправство“ будет реагировать центральная власть…». Достоверность этого свидетельства, писал Г. З. Иоффе, не поддаётся проверке.

Следователь Н. Соколов утверждал, что им найдена шифрованная телеграмма председателя Уралоблисполкома А. Белобородова в Москву, датированная 21 часом 17 июля, которую якобы удалось расшифровать лишь в сентябре 1920 года. В ней сообщалось: «Секретарю Совнаркома Н. П. Горбунову: передайте Свердлову, что всё семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации». Соколов делал вывод: значит, вечером 17 июля Москва знала о гибели всей царской семьи. Однако в протоколе заседания Президиума ВЦИК 18 июля говорится только о расстреле Николая II. На следующий день газета «Известия» сообщила:

Накануне этого официального сообщения в печати, 18 июля (возможно, в ночь с 18-го на 19-е), состоялось заседание Совнаркома, на котором это постановление Президиума ВЦИК было «принято к сведению».

Телеграммы, о которой пишет Соколов, в делах Совнаркома и ВЦИК нет. «Некоторые зарубежные авторы, - пишет историк Г. З. Иоффе, - осторожно даже высказали сомнение в её подлинности». И. Д. Ковальченко и Г. З. Иоффе оставили открытым вопрос, была ли эта телеграмма получена в Москве. По мнению ряда других историков, в числе которых Ю. А. Буранов и В. М. Хрусталёв, Л. А. Лыкова, эта телеграмма подлинна и её получили в Москве до заседания Совнаркома.

19 июля Юровский вывез в Москву «документы заговора». Время приезда Юровского в Москву точно не известно, однако известно, что привезённые им дневники Николая II 26 июля уже находились у историка М. Н. Покровского. 6 августа при участии Юровского был доставлен в Москву из Перми уже весь архив Романовых.

Вопрос о составе расстрельной команды

Воспоминания участника расстрела Никулина Г. П.

… товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вел, присваивая себе после главенствующую роль, что это он все совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи… На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел четыре, Ермаков Петр пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван шесть. И ещё двоих я не помню фамилий.

Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть, потому что этот был… не ходил, понимаете, Алексей, надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это. Они так это, когда спустились в подвал, так это недоуменно стали переглядываться между собой, тут же внесли, значит, стулья, села, значит, Александра Федоровна, наследника посадили, и товарищ Юровский произнес такую фразу, что: «Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому вы приговорены к смерти». До них даже не дошло, в чем дело, потому что Николай произнес только сразу: «А!», а в это время сразу залп наш уже один, второй, третий. Ну, там ещё кое-кто, значит, так сказать, ну, что ли, был ещё не совсем окончательно убит. Ну, потом пришлось ещё кое-кого дострелить…

Советский исследователь М. Касвинов в своей книге «23 ступени вниз», впервые опубликованной в журнале «Звезда» (1972-1973 год), фактически приписывал руководство расстрелом не Юровскому, а Ермакову:

Однако позже текст был изменён, и в следующих изданиях книги, вышедших уже после смерти автора, руководителями расстрела были названы Юровский и Никулин:

В материалах следствия Н. А. Соколова по делу об убийстве Императора Николая II и его семьи содержатся многочисленные свидетельские показания о том, что непосредственными исполнителями убийства были «латыши» во главе с евреем (Юровским). Однако, как отмечает Соколов, русские красноармейцы называли «латышами» всех нерусских большевиков. Поэтому мнения о том, кем были эти «латыши», расходятся.

Соколов далее пишет, что в доме была обнаружена надпись по-венгерски «Verhas Andras 1918 VII/15 e örsegen» и обрывок письма на венгерском языке, написанного весной 1918 года. Надпись на стене на венгерском языке переводится как «Вергази Андреас 1918 VII/15 стоял на часах» и частично продублирована по-русски: «№ 6. Вергаш Карау 1918 VII/15». Имя в разных источниках варьируется как «Вергази Андреас», «Верхас Андрас» и т. д. (по правилам венгерско-русской практической транскрипции оно должно передаваться на русский как «Верхаш Андраш»). Соколов отнёс это лицо к числу «палачей-чекистов»; исследователь И. Плотников считает, что это было сделано «опрометчиво»: пост № 6 относился к внешней охране, и неизвестный Вергази Андрас мог не участвовать в расстреле.

Генерал Дитерихс «по аналогии» отнёс к числу участников расстрела также австро-венгерского военнопленного Рудольфа Лашера; по данным исследователя И. Плотникова, Лашер на самом деле вообще не привлекался к охране, занимаясь только хозяйственной работой.

В свете исследования Плотникова список расстреливавших может выглядеть так: Юровский, Никулин, член коллегии облЧК М. А. Медведев (Кудрин), П. З. Ермаков, С. П. Ваганов, А. Г. Кабанов, П. С. Медведев, В. Н. Нетребин, возможно, Я. М. Цельмс и, под очень большим вопросом, неизвестный студент-горняк. Плотников считает, что последний был использован в доме Ипатьева в течение лишь нескольких суток после расстрела и только как специалист по драгоценностям. Таким образом, согласно Плотникову, расстрел царской семьи был произведён группой, состоявшей по национальному составу почти полностью из русских, с участием одного еврея (Я. М. Юровского) и, вероятно, одного латыша (Я. М. Цельмса). По сохранившимся сведениям, два-три латыша отказались участвовать в расстреле.

Существует ещё один список будто бы расстрельной команды, составленный тобольским большевиком, перевозившим в Екатеринбург оставшихся в Тобольске царских детей, латышом Я. М. Свикке (Родионовым) и состоящий почти целиком из латышей. Все упомянутые в списке латыши действительно служили со Свикке в 1918 году, однако в расстреле, по всей видимости, не участвовали (за исключением Цельмса).

В 1956 году в германских СМИ были опубликованы документы и свидетельства некоего И. П. Мейера, бывшего военнопленного-австрийца, в 1918 году члена Уральского областного совета, в которых утверждалось, что в расстреле участвовали семь бывших военнопленных-венгров, в том числе человек, которого некоторые авторы идентифицировали как Имре Надя, будущего политического и государственного деятеля Венгрии. Эти свидетельства, однако, были впоследствии признаны фальсифицированными.

Кампания дезинформации

В официальном сообщении советского руководства о расстреле Николая II, опубликованном в газетах «Известия» и «Правда» 19 июля, утверждалось, что решение расстрелять Николая II («Николая Романова») было принято в связи с крайне тяжёлой военной обстановкой, сложившейся в районе Екатеринбурга, и раскрытием контрреволюционного заговора, имевшего целью освобождение бывшего царя; что решение о расстреле было принято президиумом Уральского областного совета самостоятельно; что убит был только Николай II, а его супруга и сын были переправлены в «надёжное место». О судьбе других детей и приближённых к царской семье лиц вообще не упоминалось. В течение ряда лет власти упорно отстаивали официальную версию, будто семья Николая II жива. Эта дезинформация способствовала возникновению слухов о том, что некоторым членам семьи удалось бежать и спастись.

Хотя центральные власти ещё вечером 17 июля должны были узнать из телеграммы из Екатеринбурга, «…что всё семейство постигла та же участь, что и главу» , в официальных резолюциях ВЦИК и СНК от 18 июля 1918 года упоминалось только о расстреле Николая II. 20 июля состоялись переговоры Я. М. Свердлова c А. Г. Белобородовым, в ходе которых Белобородовым был задан вопрос: «…можем ли мы оповестить население известным текстом? ». После этого (по данным Л. А. Лыковой, 23 июля; по другим данным, 21 или 22 июля) в Екатеринбурге было опубликовано сообщение о расстреле Николая II, повторявшее официальную версию советского руководства.

22 июля 1918 года информация о казни Николая II была опубликована лондонской «Таймс», 21 июля (из-за разницы часовых поясов) - «Нью-Йорк Таймс». Основанием для этих публикаций стала официальная информация от советского правительства.

Дезинформация мировой и российской общественности продолжалась и в официальной печати, и по дипломатическим каналам. Сохранились материалы о переговорах советских властей с представителями германского посольства: 24 июля 1918 года советник К. Рицлер получил от наркома иностранных дел Г. В. Чичерина информацию, что императрица Александра Фёдоровна и её дочери перевезены в Пермь и им ничто не угрожает. Отрицание гибели царской семьи продолжалось и далее. Переговоры между советским и германским правительствами об обмене царской семьи велись до 15 сентября 1918 года. Посла Советской России в Германии А. А. Иоффе не информировали о произошедшем в Екатеринбурге по совету В. И. Ленина, который дал указание: «…ничего не рассказывать А. А. Иоффе, чтобы тому было легче врать» .

В дальнейшем официальные представители советского руководства продолжали дезинформировать мировую общественность: дипломат М. М. Литвинов заявлял, что царская семья жива, в декабре 1918 года; Г. З. Зиновьев в интервью газете San Francisco Chronicle 11 июля 1921 года также утверждал, что семья жива; нарком иностранных дел Г. В. Чичерин и далее продолжал давать ложные сведения о судьбе царской семьи - так, уже в апреле 1922 года, во время проведения Генуэзской конференции, на вопрос корреспондента газеты Chicago Tribune о судьбе великих княжон он ответил: «Судьба дочерей царя мнe неизвeстна. Я читал в газетах, будто они находятся в Америкe» . Видный большевик, один из участников принятия решения о расстреле царской семьи П. Л. Войков будто бы заявлял в дамском обществе в Екатеринбурге, «что мир никогда не узнает, что они сделали с царской семьёй».

Правду о судьбе всей царской семьи сообщил в статье «Последние дни последнего царя» П. М. Быков; статья была опубликована в сборнике «Рабочая революция на Урале», изданном в Екатеринбурге в 1921 году 10-тысячным тиражом; вскоре после выхода сборник был «изъят из обращения». Статья Быкова была перепечатана в московской газете «Коммунистический Труд» (будущая «Московская правда»). В 1922 году в той же газете появилась рецензия на сборник «Рабочая революция на Урале. Эпизоды и факты»; в ней, в частности, было сказано о П. З. Ермакове как об основном исполнителе расстрела царской семьи 17 июля 1918 года.

Советские власти признали, что Николай II был расстрелян не один, а вместе с семьёй, когда на Западе начали распространяться материалы следствия Соколова. После того как в Париже вышла книга Соколова, Быков получил от ВКП(б) задание изложить историю екатеринбургских событий. Так появилась его книга «Последние дни Романовых», изданная в Свердловске в 1926 году. В 1930 году книга была переиздана.

По мнению историка Л. А. Лыковой, ложь и дезинформация об убийстве в подвале дома Ипатьева, официальное её оформление в соответствующих решениях партии большевиков в первые дни после событий и замалчивание в течение более чем семидесяти лет породили недоверие к власти в обществе, что продолжало сказываться и в пост-советской России.

Судьба Романовых

Помимо семьи бывшего императора, в 1918-1919 годах была уничтожена «целая группа Романовых», которые по тем или иным причинам оставались к этому времени в России. В живых остались Романовы, находившиеся в Крыму, жизнь которых охранял комиссар Ф. Л. Задорожный (их собирался казнить Ялтинский Совет, чтобы они не оказались у немцев, в середине апреля 1918 года занявших Симферополь и продолжавших оккупацию Крыма). После занятия Ялты немцами Романовы оказались вне власти Советов, а после прихода белых смогли эмигрировать.

Остались в живых также двое внуков Николая Константиновича, умершего в 1918 году в Ташкенте от воспаления лёгких (в некоторых источниках ошибочно говорится о его расстреле) - дети его сына Александра Искандера: Наталья Андросова (1917-1999) и Кирилл Андросов (1915-1992), жившие в Москве.

Благодаря вмешательству М. Горького удалось спастись также князю Гавриилу Константиновичу, позднее эмигрировавшему в Германию. 20 ноября 1918 года Максим Горький обратился к В. И. Ленину с письмом, в котором говорилось:

Князь был освобождён.

Убийство Михаила Александровича в Перми

Первым из Романовых погиб Великий князь Михаил Александрович. Он и его секретарь Брайан Джонсон были убиты в Перми, где они отбывали ссылку. По имеющимся свидетельствам, в ночь с 12 на 13 июня 1918 года в гостиницу, где жил Михаил, явились несколько вооружённых людей, которые вывезли Михаила Александровича и Брайана Джонсона в лес и застрелили. Останки убитых до сих пор не обнаружены.

Убийство было представлено как похищение Михаила Александровича его сторонниками или тайный побег, что было использовано властями в качестве предлога для ужесточения режима содержания всех сосланных Романовых: царской семьи в Екатеринбурге и великих князей в Алапаевске и Вологде.

Алапаевское убийство

Почти одновременно с расстрелом царской семьи было совершено убийство великих князей, находившихся в городе Алапаевске, в 140 километрах от Екатеринбурга. В ночь на 5 (18) июля 1918 года арестованные были вывезены к заброшенной шахте в 12 км от города и сброшены в неё.

В 3 часа 15 минут утра исполком Алапаевского Совета телеграфировал в Екатеринбург, что князья были якобы похищены неизвестной бандой, совершившей налёт на школу, где они содержались. В тот же день председатель Уралоблсовета Белобородов передал соответствующее сообщение Свердлову в Москву и Зиновьеву и Урицкому в Петроград:

Почерк алапаевского убийства был похож на екатеринбургский: в обоих случаях жертв сбрасывали в заброшенную шахту в лесу, также в обоих случаях предпринимались попытки обрушить эту шахту гранатами. Вместе с тем алапаевское убийство отличалось значительно бо льшей жестокостью: жертвы, за исключением оказавшего сопротивление и застреленного великого князя Сергея Михайловича, были сброшены в шахту, предположительно, после нанесения ударов тупым предметом по голове, при этом некоторые из них ещё оставались живы; по мнению Р. Пайпса, они умерли от жажды и недостатка воздуха, вероятно, спустя несколько дней. Однако проведённое Генеральной прокуратурой РФ следствие пришло к выводу, что их смерть наступила сразу.

Г. З. Иоффе согласился с мнением следователя Н. Соколова, который писал: «И екатеринбургское, и алапаевское убийство - продукт одной воли одних лиц».

Расстрел великих князей в Петрограде

После «побега» Михаила Романова находившиеся в ссылке в Вологде великие князья Николай Михайлович, Георгий Михайлович и Дмитрий Константинович были арестованы. На положение заключённых перевели также остававшихся в Петрограде великих князей Павла Александровича и Гавриила Константиновича.

После объявления красного террора четверо из них оказались в Петропавловской крепости в качестве заложников. 24 января 1919 года (по другим данным - 27, 29 или 30 января) великие князья Павел Александрович, Дмитрий Константинович, Николай Михайлович и Георгий Михайлович были расстреляны. 31 января петроградские газеты кратко сообщили, что великие князья были расстреляны «по постановлению Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией С[оюза] К[оммун] С[еверной] О[бласти]».

Было объявлено, что их расстреляли как заложников в ответ на убийство в Германии Розы Люксембург и Карла Либкнехта. 6 февраля 1919 московская газета «Всегда вперёд!» опубликовала статью Ю. Мартова «Стыдно!» с резким осуждением этого бессудного расстрела «четырёх Романовых».

Свидетельства современников

Воспоминания Троцкого

По словам историка Ю. Фельштинского, Троцкий, уже находясь за границей, придерживался версии, по которой решение о расстреле царской семьи было принято местной властью. Позже, используя мемуары перебежавшего на Запад советского дипломата Беседовского, Троцкий попытался, по выражению Ю. Фельштинского, «свалить вину за цареубийство» на Свердлова и Сталина. В черновиках незаконченных глав биографии Сталина, над которой Троцкий работал в конце 1930-х, имеется следующая запись:

В середине 1930-х годов в дневнике Троцкого появляются записи о событиях, связанных с расстрелом царской семьи. По словам Троцкого, он ещё в июне 1918 года предлагал Политбюро всё-таки организовать показательный процесс над свергнутым царём, причём Троцкого интересовало широкое пропагандистское освещение этого процесса. Однако предложение не встретило большого энтузиазма, так как все большевистские лидеры, включая и самого Троцкого, были слишком загружены текущими делами. С восстанием чехов физическое выживание большевизма оказалось под вопросом, и организовать в подобных условиях суд над царём было бы затруднительно.

В дневнике Троцкий утверждал, что решение о расстреле было принято Лениным и Свердловым:

Историк Фельштинский, комментируя воспоминания Троцкого, считает, что дневниковая запись 1935 года вызывает куда больше доверия, так как записи в дневнике не были предназначены для огласки и публикации.

Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России В. Н. Соловьёв, который вёл расследование уголовного дела по факту гибели царской семьи, обратил внимание на то, что в протоколе заседания Совнаркома, на котором Свердлов сообщил о расстреле Николая II, среди присутствовавших фигурирует фамилия Троцкого. Это противоречит его воспоминаниям о разговоре «после приезда с фронта» со Свердловым о Ленине. Действительно, Троцкий, согласно протоколу заседания Совнаркома № 159, присутствовал 18 июля на объявлении Свердловым о расстреле. По некоторым источникам, он как наркомвоенмор 18 июля находился на фронте под Казанью. Вместе с тем сам Троцкий в своей работе «Моя жизнь» пишет, что выехал в Свияжск только 7 августа. Следует отметить и то, что указанное высказывание Троцкого относится к 1935 году, когда ни Ленина, ни Свердлова уже не было в живых. Даже если фамилия Троцкого была внесена в протокол заседания Совнаркома по ошибке, автоматически, информация о расстреле Николая II была напечатана в газетах, и не знать он мог только о расстреле всей царской семьи.

Историки критически оценивают свидетельства Троцкого. Так, историк В. П. Булдаков писал, что Троцкий имел склонность к упрощению описания событий в угоду красоте изложения, а историк-архивист В. М. Хрусталёв, указывая, что Троцкий, согласно сохранившимся в архивах протоколам, был среди участников того самого заседания Совнаркома, предположил, что Троцкий в своих упомянутых воспоминаниях всего лишь пытался дистанцироваться от принятого в Москве решения.

Из дневника В. П. Милютина

В. П. Милютин писал:

Воспоминания участников расстрела

Сохранились воспоминания непосредственных участников событий Я. М. Юровского, М. А. Медведева (Кудрина), Г. П. Никулина, П. З. Ермакова, также А. А. Стрекотина (во время расстрела, по всей видимости, обеспечивал внешнюю охрану дома), В. Н. Нетребина, П. М. Быкова (по всей видимости, лично в расстреле не участвовал), И. Родзинского (лично в расстреле не участвовал, участвовал в уничтожении трупов), Кабанова, П. Л. Войкова, Г. И. Сухорукова (участвовал только в уничтожении трупов), председателя Уралоблсовета А. Г. Белобородова (лично в расстреле не участвовал).

Одним из наиболее детальных источников являются работы большевистского деятеля Урала П. М. Быкова, до марта 1918 года бывшего председателем Екатеринбургского совета, члена исполкома Уралоблсовета. В 1921 году Быков опубликовал статью «Последние дни последнего царя», а в 1926 году - книгу «Последние дни Романовых», в 1930 книга была переиздана в Москве и Ленинграде.

Другими детальными источниками являются воспоминания М. А. Медведева (Кудрина), участвовавшего в расстреле лично, и, в отношении расстрела, воспоминания Я. М. Юровского и его помощника Г. П. Никулина Воспоминания Медведева (Кудрина) были написаны в 1963 году и адресованы Н. С. Хрущёву Более краткими являются воспоминания И. Родзинского, сотрудника ЧК Кабанова и др.

Многие участники событий имели свои личные претензии к царю: М. А. Медведев (Кудрин), судя по его воспоминаниям, при царе сидел в тюрьме, П. Л. Войков участвовал в революционном терроре в 1907 году, П. З. Ермаков за участие в экспроприациях и убийство провокатора был сослан, у Юровского был сослан по обвинению в воровстве отец. В своей автобиографии Юровский утверждает, что и он сам в 1912 году был выслан в Екатеринбург с запретом селиться «в 64 пунктах России и Сибири». Кроме того, среди большевистских деятелей Екатеринбурга был Сергей Мрачковский, который вообще родился в тюрьме, куда была заключена его мать за революционную деятельность. Произнесённая Мрачковским фраза «по милости царизма я родился в тюрьме» впоследствии была ошибочно приписана Юровскому следователем Соколовым. Мрачковский во время событий занимался тем, что отбирал охрану Дома Ипатьева из числа рабочих Сысертского завода. Председатель Уралоблсовета А. Г. Белобородов до революции сидел в тюрьме за выпуск прокламации.

Воспоминания участников расстрела, в основном совпадая друг с другом, расходятся в ряде деталей. Судя по ним, Юровский лично добил наследника двумя (по другим данным - тремя) выстрелами. В расстреле также принимают участие помощник Юровского Г. П. Никулин, П. З. Ермаков, М. А. Медведев (Кудрин) и другие. По воспоминаниям Медведева, лично в Николая стреляли Юровский, Ермаков и Медведев. Кроме того, Ермаков и Медведев добивают великих княжон Татьяну и Анастасию. «Честь» ликвидации именно Николая фактически оспаривают друг у друга Юровский, М. А. Медведев (Кудрин) (не путать с другим участником событий П. С. Медведевым) и Ермаков, наиболее вероятными представляются Юровский и Медведев (Кудрин), в самом Екатеринбурге во время событий считалось, что царя расстрелял Ермаков.

Юровский в своих воспоминаниях утверждал, что царя убил лично он, тогда как Медведев (Кудрин) приписывает это себе. Версию Медведева частично подтверждал также другой участник событий, сотрудник ЧК Кабанов При этом М. А. Медведев (Кудрин) в своих воспоминаниях утверждает, что Николай «упал с моего пятого выстрела», а Юровский - что убил его с одного выстрела.

Сам Ермаков в своих воспоминаниях описывает свою роль в расстреле так (орфография сохранена):

Как видно, Ермаков противоречит всем остальным участникам расстрела, полностью приписав себе всё руководство расстрелом, и ликвидацию Николая лично. По некоторым источникам, в момент расстрела Ермаков был пьян, и вооружился в общей сложности тремя (по другим данным, даже четырьмя) пистолетами. Вместе с тем следователь Соколов считал, что Ермаков активно в расстреле не участвовал, руководил уничтожением трупов. В целом воспоминания Ермакова стоят особняком в ряду воспоминаний других участников событий; сведения, сообщённые Ермаковым, большинством других источников не подтверждаются.

По вопросу согласования расстрела Москвой участники событий также расходятся. По версии, изложенной в «записке Юровского», приказ «об истреблении Романовых» поступил из Перми. «Почему из Перми? - задаётся вопросом историк Г. З. Иоффе. - Не было тогда прямой связи с Екатеринбургом? Или Юровский, написав эту фразу, руководствовался какими-то лишь ему известными соображениями?». Ещё в 1919 году следователем Н. Соколовым было установлено, что незадолго до расстрела в связи с ухудшением военной обстановки на Урале член президиума Совета Голощёкин ездил в Москву, где пытался согласовать этот вопрос. Тем не менее, участник расстрела М. А. Медведев (Кудрин) в своих воспоминаниях утверждает, что решение было принято Екатеринбургом и было утверждено ВЦИКом уже задним числом, 18 июля, как ему сказал Белобородов, а во время поездки Голощёкина в Москву Ленин не согласовал расстрел, потребовав везти Николая в Москву на суд. Вместе с тем Медведев (Кудрин) отмечает, что Уралоблсовет находился под мощным давлением как озлобленных революционных рабочих, требовавших немедленно расстрелять Николая, так и фанатичных левых эсеров и анархистов, начавших обвинять большевиков в непоследовательности. Сходная информация есть и в воспоминаниях Юровского.

Согласно рассказу П. Л. Войкова, известному в изложении бывшего советника советского посольства во Франции Г. З. Беседовского, решение было принято Москвой, но только под упорным давлением Екатеринбурга; по мнению Войкова, Москва собиралась «уступить Романовых Германии», «…особенно надеялись на возможность выторговать уменьшение контрибуции в триста миллионов рублей золотом, наложенной на Россию по Брестскому договору. Эта контрибуция являлась одним из самых неприятных пунктов Брестского договора, и Москва очень желала бы этот пункт изменить»; кроме того, «некоторые из членов Центрального Комитета, в частности Ленин, возражали также и по принципиальным соображениям против расстрела детей», при этом Ленин приводил в пример Великую французскую революцию.

По свидетельству П. М. Быкова, расстреливая Романовых, местная власть действовала «на свой страх и риск».

Г. П. Никулин свидетельствовал:

Воспоминания Юровского

Воспоминания Юровского известны в трёх версиях:

• датируемая 1920 годом краткая «записка Юровского»;
• подробная версия, датируемая апрелем - маем 1922 года, подписанная Юровским;
• сокращённая редакция воспоминаний, появившаяся в 1934 году, созданная по заданию Уралистпарта, включает стенограмму выступления Юровского и подготовленный на её основе, в некоторых деталях отличающийся от неё текст.

Достоверность первого источника подвергается некоторыми исследователями сомнению; следователь Соловьёв считает его аутентичным. В «Записке» Юровский пишет о себе в третьем лице («комендант» ), что видимо, объясняется вставками историка Покровского М. Н., записанными им со слов Юровского. Имеется также расширенная вторая редакция «Записки», датированная 1922 годом.

Генеральный прокурор РФ Ю. И. Скуратов считал, что «записка Юровского» «представляет собой официальный отчёт о расстреле царской семьи, подготовленный Я. М. Юровским для ЦК ВКП (б) и ВЦИК».

Дневники Николая и Александры

До нашего времени дошли также дневники самих царя и царицы, которые в том числе велись прямо в Доме Ипатьева. Последняя запись в дневнике Николая II датирована субботой 30 июня (13 июля - Николай вёл дневник по старому стилю) 1918 года записью «Алексей принял первую ванну после Тобольска; колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может. Погода теплая и приятная. Вестей извне никаких не имеем» . Дневник Александры Фёдоровны доходит до последнего дня - вторника 16 июля 1918 года с записью: «…Каждое утро Коменд[ант] приходит в наши комнаты. Наконец по прошествии недели снова принесли яйца для Бэби [наследника]. …Внезапно прислали за Лёнькой Седнёвым, чтобы он пошел и попроведовал своего дядю, и он поспешно убежал, гадаем, правда ли все это и увидим ли мы мальчика снова…»

Царь в своём дневнике описывает ряд бытовых подробностей: прибытие царских детей из Тобольска, изменения в составе свиты («Решил отпустить моего старика Чемодурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа »), погода, прочитанные книги, особенности режима, свои впечатления от караульных и от условий содержания («Несносно сидеть так взаперти и не быть в состоянии выйти в сад, когда хочется, и провести хороший вечер на воздухе! Тюремный режим!!» ). Царь неосторожно упомянул и о переписке с анонимным «русским офицером» («на-днях мы получили два письма, одно за другим, в кот. нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми!»).

Из дневника можно узнать мнение Николая об обоих комендантах: Авдеева он назвал «поганцем» (запись от 30 апреля, понедельник), который один раз был «слегка навеселе». Также царь выразил недовольство разворовыванием вещей (запись от 28 мая / 10 июня):

Впрочем, мнение о Юровском осталось не лучшим: «Этот тип нам нравится все менее!»; об Авдееве: «Жаль Авдеева, но он виноват в том, что не удержал своих людей от воровства из сундуков в сарае»; «По слухам, некоторые из авдеевцев сидят уже под арестом!»

В записи от 28 мая / 10 июня, как пишет историк Мельгунов, нашли отражение отзвуки событий, происходивших за пределами Дома Ипатьева:

В дневнике Александры Фёдоровны есть запись, касающаяся смены комендантов:

Уничтожение и захоронение останков

Гибель Романовых (1918-1919)

• Убийство Михаила Александровича
• Расстрел царской семьи
• Алапаевские мученики
• Расстрел в Петропавловской крепости

Версия Юровского

По воспоминаниям Юровского, он отправился к руднику часа в три ночи 17 июля. Юровский сообщает, что, должно быть, Голощёкин поручил провести захоронение П. З. Ермакову Однако дело пошло не так гладко, как бы хотелось: Ермаков привёл в качестве похоронной команды слишком много людей («Зачем их столько, я и до сих пор не знаю, я услышал только отдельные выкрики, - мы думали, что нам их сюда живыми дадут, а тут, оказывается, мертвые» ); грузовик застрял; обнаружились зашитые в одежде великих княжон драгоценности, некоторые из людей Ермакова начали их присваивать. Юровский распорядился приставить к грузовику охранников. Тела перегрузили на пролётки. В пути и около намеченной для погребения шахты встретились посторонние. Юровский выделил людей для оцепления района, а также для сообщения в деревню, что в районе действуют чехословаки и что выезжать из деревни запрещено под угрозой расстрела. Стремясь избавиться от присутствия чрезмерно большой похоронной команды, он отсылает часть людей в город «за ненадобностью». Приказывает разложить костры, чтобы сжечь одежду как возможное вещественное доказательство.

Из воспоминаний Юровского (орфография сохранена):

После изъятия ценностей и сжигания одежды на кострах побросали трупы в шахту, однако «…новая морока. Вода-то чуть покрыла тела, что тут делать?». Похоронная команда безуспешно попыталась обрушить шахту гранатами («бомбами»), после чего Юровский, по его словам, окончательно пришёл к выводу, что захоронение трупов провалено, поскольку их легко было обнаружить и, кроме того, были свидетели, что здесь что-то происходило. Оставив охрану и взяв ценности, примерно в два часа дня (в более ранней версии воспоминаний - «часов в 10-11 утра») 17 июля Юровский поехал в город. Приехал в Уралоблисполком, доложил о ситуации. Голощёкин вызвал Ермакова и отправил извлекать трупы. Юровский пошёл в горисполком к его председателю С. Е. Чуцкаеву за советом относительно места для захоронения. Чуцкаев сообщил о глубоких заброшенных шахтах на Московском тракте. Юровский отправился осматривать эти шахты, но до места сразу добраться не смог из-за поломки машины, пришлось идти пешком. Возвращался на реквизированных лошадях. За это время появился другой план - сжечь трупы.

Юровский не был вполне уверен в том, что сжигание будет успешным, поэтому как вариант по-прежнему оставался план захоронения трупов в шахтах Московского тракта. Кроме того, у него возникла мысль в случае какой-либо неудачи похоронить тела группами в разных местах на глинистой дороге. Таким образом, имелись три варианта действий. Юровский отправился к комиссару снабжения Урала Войкову, чтобы получить бензин или керосин, а также серную кислоту, чтобы обезобразить лица, и лопаты. Получив это, погрузили на подводы и отправили к месту нахождения трупов. Туда же направили грузовик. Сам Юровский остался ждать Полушина, «„спеца“ по сжиганию», и прождал его до 11 часов вечера, но тот так и не прибыл, поскольку, как позднее узнал Юровский, упал с лошади и повредил ногу. Часов в 12 ночи Юровский, не рассчитывая на надёжность машины, отправился к месту, где были тела убитых, верхом, однако на этот раз другая лошадь отдавила ногу ему, так что он час не мог двигаться.

Юровский приехал на место ночью. Шли работы по извлечению тел. Юровский решил захоронить несколько трупов по дороге. К рассвету 18 июля яма была почти готова, но рядом появился посторонний человек. Пришлось отказаться и от этого плана. Дождавшись вечера, погрузились на телегу (грузовик ждал в таком месте, где он не должен был застрять). Потом ехали на грузовике, и он застрял. Приближалась полночь, и Юровский решил, что хоронить надо где-то здесь, так как было темно и никто не мог оказаться свидетелем захоронения.

Свои воспоминания о захоронении трупов оставили также И. Родзинский и М. А. Медведев (Кудрин) (Медведев, по собственному признанию, в захоронении лично не участвовал и пересказал события со слов Юровского и Родзинского). По воспоминаниям самого Родзинского:

Анализ следователя Соловьёва

Старший прокурор-криминалист Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ В. Н. Соловьев провёл сравнительный анализ советских источников (воспоминания участников событий) и материалов следствия Соколова.

Исходя из этих материалов, следователь Соловьёв сделал следующий вывод:

Реакция на расстрел

В сборнике «Революция защищается» (1989) говорится, что расстрел Николая II осложнил ситуацию на Урале, и упоминаются мятежи, вспыхнувшие в ряде районов Пермской, Уфимской и Вятской губерний. Утверждается, что под влиянием меньшевиков и эсеров восстали мелкая буржуазия, значительная часть среднего крестьянства и отдельные слои рабочих. Мятежники жестоко расправлялись с коммунистами, государственными служащими и их семьями. Так, в Кизбангашевской волости Уфимской губернии от рук повстанцев погибло 300 человек. Некоторые мятежи удавалось подавить быстро, но чаще восставшие оказывали длительное сопротивление.

Между тем, историк Г. З. Иоффе в монографии «Революция и судьба Романовых» (1992) пишет, что, по сообщениям многих современников, в том числе и из антибольшевистской среды, известие о казни Николая II «в общем прошло малозамеченным, без проявлений протеста». Иоффе цитирует воспоминания В. Н. Коковцова: «…В день напечатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то бессмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью…»

Схожее мнение высказывает историк В. П. Булдаков. По его мнению, в то время судьба Романовых мало кого интересовала и задолго до их гибели ходили слухи, что никого из членов императорской семьи уже нет в живых. Согласно Булдакову, горожане восприняли весть об убийстве царя «с тупым равнодушием», а зажиточные крестьяне - с изумлением, но без всякого протеста. Булдаков приводит фрагмент из дневников З. Гиппиус, как характерный пример сходной реакции немонархической интеллигенции: «Щупленького офицера не жаль, конечно,…он давно был с мертвечинкой, но отвратительное уродство всего этого - непереносно».

Расследование

25 июля 1918 года, через восемь дней после расстрела царской семьи, Екатеринбург заняли части Белой армии и отряды Чехословацкого корпуса. Военными властями был начат поиск исчезнувшей царской семьи.

30 июля началось расследование обстоятельств её гибели. Для расследования постановлением Екатеринбургского окружного суда был назначен следователь по важнейшим делам А. П. Намёткин. 12 августа 1918 года расследование было поручено вести члену Екатеринбургского окружного суда И. А. Сергееву, который осмотрел дом Ипатьева, в том числе и полуподвальную комнату, где была расстреляна царская семья, собрал и описал вещественные доказательства, найденные в «Доме особого назначения» и на руднике. С августа 1918 года к расследованию подключился назначенный начальником уголовного розыска Екатеринбурга А. Ф. Кирста.

17 января 1919 года для надзора за расследованием дела об убийстве царской семьи Верховный правитель России адмирал А. В. Колчак назначил главнокомандующего Западным фронтом генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса. 26 января Дитерихс получил подлинные материалы следствия, проведённого Намёткиным и Сергеевым. Приказом от 6 февраля 1919 года расследование было возложено на следователя по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Соколова (1882-1924). Именно благодаря его кропотливой работе стали впервые известны подробности расстрела и захоронения царской семьи. Расследование Соколов продолжал даже в эмиграции, вплоть до своей скоропостижной смерти. По материалам расследования им была написана книга «Убийство царской семьи», вышедшая на французском языке в Париже ещё при жизни автора, а после его смерти, в 1925 году, изданная на русском языке.

Расследование конца XX и начала XXI веков

Обстоятельства гибели царской семьи расследовались в рамках уголовного дела, возбуждённого 19 августа 1993 года по указанию Генерального прокурора Российской Федерации. Материалы правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи, опубликованы. Криминалист Сергей Никитин в 1994 году выполнил реконструкцию облика обладателей найденных черепов по методу Герасимова.

Следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации В. Н. Соловьёв, который вёл уголовное дело по факту гибели царской семьи, рассмотрев воспоминания лиц, лично участвовавших в расстреле, а также показания других бывших охранников Дома Ипатьева, пришёл к выводу, что в описании расстрела они не противоречат друг другу, различаясь лишь в мелких деталях.

Соловьёв заявил, что им не обнаружено документов, которые бы напрямую доказывали инициативу Ленина и Свердлова. Вместе с тем на вопрос о том, есть ли вина Ленина и Свердлова в расстреле царской семьи, он ответил:

Между тем, историк А. Г. Латышев отмечает, что если Президиум ВЦИК под председательством Свердлова одобрил (признал правильным) решение Уралоблсовета о расстреле Николая II, то возглавлявшийся Лениным Совнарком это решение лишь «принял к сведению».

Соловьёв полностью отверг «ритуальную версию», указав, что большинство участников обсуждения способа убийства были русскими, в самом убийстве принимал участие только один еврей (Юровский), а остальные были русскими и латышами. Также следствием была опровергнута продвигавшаяся М. К. Дитерхисом версия об «отрубании голов» в ритуальных целях. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, на шейных позвонках всех скелетов отсутствуют следы посмертного отчленения голов.

В октябре 2011 года Соловьёв передал представителям дома Романовых постановление о прекращении расследования дела. В официальном заключении Следственного комитета России, оглашённом в октябре 2011 года, указывалось, что следствие не располагает документальными доказательствами причастности Ленина либо кого-то другого из высшего руководства большевиков к расстрелу царской семьи. Современные российские историки указывают на несостоятельность выводов о якобы непричастности лидеров большевиков к убийству на основании отсутствия в современных архивах документов прямого действия: Ленин практиковал личное принятие и отдачу самых кардинальных распоряжений на места тайно и в высшей степени конспиративно. По мнению А. Н. Боханова, ни Ленин, ни его окружение не отдавали и ни за что не стали бы по вопросу, связанному с убийством царской семьи, отдавать письменные приказы. Кроме того, А. Н. Боханов отмечал, что «очень многие события в истории не отражены документами прямого действия», в чём нет ничего удивительного. Историк-архивист В. М. Хрусталёв, проанализировав имеющуюся в распоряжении историков переписку между различными правительственными ведомствами того периода, касающуюся представителей дома Романовых, писал, что вполне логично предположить ведение «двойного делопроизводства» в большевистском правительстве, по подобию ведения «двойной бухгалтерии». Директор канцелярии Дома Романовых Александр Закатов от лица Романовых также прокомментировал это постановление таким образом, что лидеры большевиков могли отдавать не письменные приказы, а устные распоряжения.

Проанализировав отношение руководства партии большевиков и советского правительства к решению вопроса о судьбе царской семьи, следствие отметило крайнюю обострённость политической обстановки в июле 1918 года в связи с рядом событий, в числе которых были убийство 6 июля левым эсером Я. Г. Блюмкиным германского посла В. Мирбаха с целью привести к разрыву Брестского мира и восстание левых эсеров. В этих условиях расстрел царской семьи мог оказать негативное влияние на дальнейшие отношения между РСФСР и Германией, поскольку Александра Фёдоровна и её дочери являлись германскими принцессами. Не исключалась возможность выдачи одного или нескольких членов царской семьи Германии для того, чтобы смягчить остроту возникшего в результате убийства посла конфликта. Иная позиция по этому вопросу была, по данным следствия, у руководителей Урала, Президиум областного совета которого готов был уничтожить Романовых ещё в апреле 1918 года во время их перевода из Тобольска в Екатеринбург.

В. М. Хрусталёв писал, что поставить окончательную точку в расследовании обстоятельств убийства царской семьи мешает то обстоятельство, что историки и исследователи до сих пор не имеют возможности изучать архивные материалы, касающиеся гибели представителей дома Романовых, содержащиеся в спецхранах ФСБ как центрального, так и областного уровня. Историк высказал предположение, что чья-то опытная рука целенаправленно «вычистила» архивы ЦК РКП(б), коллегии ВЧК, Уральского облисполкома и Екатернбургской ЧК за лето и осень 1918 года. Просматривая разрозненные повестки заседаний ВЧК, доступные историкам, Хрусталёв пришёл к выводу, что были изъяты документы, в которых упоминались имена представителей династии Романовых. Архивист писал, что эти документы не могли уничтожить - их, вероятно, перевели на хранение в Центральный партийный архив или «спецхраны». Фонды этих архивов на момент написания историком своей книги не были доступны исследователям.

Дальнейшая судьба лиц, причастных к расстрелу

Члены Президиума Уральского областного совета:

• Белобородов, Александр Георгиевич - в 1927 году исключён из ВКП (б) за участие в троцкистской оппозиции, в мае 1930 восстановлен, в 1936 вновь исключён. В августе 1936 года арестован, 8 февраля 1938 года военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу, на следующий день расстрелян. В 1919 году Белобородов писал: «…Основное правило при расправе с контрреволюционерами: захваченных не судят, а с ними производят массовую расправу». Г. З. Иоффе замечает, что через некоторое время белобородовское правило относительно контрреволюционеров стало применяться одними большевиками против других; этого Белобородов «по-видимому, понять уже не смог. В 30-е годы Белобородов был репрессирован и расстрелян. Круг замкнулся».
• Голощёкин, Филипп Исаевич - в 1925-1933 годах - секретарь Казахского краевого комитета ВКП (б); осуществлял насильственные меры, направленные на изменение образа жизни кочевников и коллективизацию, что привело к огромным жертвам. 15 октября 1939 года арестован, 28 октября 1941 года расстрелян.
• Дидковский, Борис Владимирович - работал в Уральском госуниверситете, Уральском геологическом тресте. 3 августа 1937 г. приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу как активный участник антисоветской террористической организации правых на Урале. Расстрелян. В 1956 реабилитирован. В честь Дидковского названа горная вершина на Урале.
• Сафаров, Георгий Иванович - в 1927 году на ХV съезде ВКП(б) исключён из партии «как активный участник троцкистской оппозиции», выслан в город Ачинск. После заявления о разрыве с оппозиционерами по решению ЦК ВКП (б) восстановлен в партии. В 30-е годы вновь исключён из партии, неоднократно арестовывался. В 1942 году расстрелян. Посмертно реабилитирован.
• Толмачёв, Николай Гурьевич - в 1919 году в бою с войсками генерала Н. Н. Юденича близ Луги сражался, находясь в окружении; чтобы не попасть в плен, застрелился. Похоронен на Марсовом поле.

Непосредственные исполнители:

• Юровский, Яков Михайлович - умер в 1938 году в Кремлевской больнице. Дочь Юровского Юровская Римма Яковлевна была репрессирована по ложному обвинению, с 1938 по 1956 год находилась в заключении. Реабилитирована. Сын Юровского, Юровский Александр Яковлевич, арестовывался в 1952 году.
• Никулин, Григорий Петрович (помощник Юровского) - пережил чистку, оставил воспоминания (запись Радиокомитета 12 мая 1964 года).
• Ермаков, Пётр Захарович - в 1934 году ушёл на пенсию, пережил чистку.
• Медведев (Кудрин), Михаил Александрович - пережил чистку, перед смертью оставил подробные воспоминания о событиях (декабрь 1963 года). Умер 13 января 1964 года, похоронен на Новодевичьем кладбище.
• Медведев, Павел Спиридонович - 11 февраля 1919 года был арестован агентом белогвардейского уголовного розыска С. И. Алексеевым. Умер в тюрьме 12 марта 1919 года, по одним данным, от сыпного тифа, по другим - от пыток.

• Войков, Пётр Лазаревич - убит 7 июня 1927 года в Варшаве белоэмигрантом Борисом Ковердой. В честь Войкова названа станция метрополитена «Войковская» в Москве и ряд улиц в городах СССР.

Пермское убийство:

• Мясников, Гавриил Ильич - в 1920-е годы присоединился к «рабочей оппозиции», в 1923 году репрессирован, в 1928 бежал из СССР. Расстрелян в 1945; по другим данным, умер в заключении в 1946 году.

Канонизация и церковное почитание царской семьи

В 1981 году царская семья была прославлена (канонизирована) Русской православной церковью за рубежом, a в 2000 - Русской православной церковью.

Альтернативные теории

Существуют и альтернативные версии относительно гибели царской семьи. К ним относятся версии о спасении кого-либо из царской семьи и теории заговора. По одной из этих теорий, убийство царской семьи явилось ритуальным, осуществлённым «жидомасонами», о чём якобы свидетельствовали «каббалистические знаки» в комнате, где проходил расстрел. В некоторых вариантах этой теории говорится о том, что голова Николая II была после расстрела отделена от тела и заспиртована. По другой - расстрел был осуществлён по указанию правительства Германии после отказа Николая от создания в России прогерманской монархии во главе с Алексеем (эта теория приводится в книге Р. Вильтона).

О том, что Николай II убит, большевики объявили всем сразу после расстрела, однако о том, что расстреляны также его жена и дети, советская власть первое время молчала. Скрытность убийства и мест захоронения привела к тому, что целый ряд лиц заявляли впоследствии о том, что они являются кем-либо из «чудесно спасшихся» членов семьи. Одной из наиболее известных самозванок была Анна Андерсон, выдававшая себя за чудом выжившую Анастасию. На основании истории Анны Андерсон было снято несколько художественных фильмов.

Слухи о «чудесном спасении» всей или части царской семьи, а то и самого царя, начали распространяться практически сразу после расстрела. Так, авантюрист Б. Н. Соловьёв, бывший мужем дочери Распутина Матрёны, утверждал, что якобы «Государь спасся, перелетев на самолёте в Тибет к Далай-ламе», а свидетель Самойлов со ссылкой на охранника Дома Ипатьева А. С. Варакушева утверждал, что якобы царскую семью не расстреляли, а «погрузили в вагон».

Американские журналисты А. Саммерс и Т. Мангольд в 1970-х гг. изучили не известную ранее часть архивов следствия 1918-1919 гг., найденную в 1930-х гг. в США, и опубликовали результаты своего расследования в 1976 г. По их мнению, выводы Н. А. Соколова о гибели всей царской семьи были сделаны под давлением А. В. Колчака, которому по некоторым причинам было выгодно объявить погибшими всех членов семьи. Более объективными они считают расследования и выводы других следователей Белой армии (А. П. Намёткина, И. А. Сергеева и А. Ф. Кирсты). По их (Саммерса и Мангольда) мнению, наиболее вероятно всё же, что в Екатеринбурге были расстреляны только Николай II с наследником, а Александра Фёдоровна с дочерьми были перевезены в Пермь и дальнейшая их судьба неизвестна. А. Саммерс и Т. Мангольд склоняются к версии, что Анна Андерсон всё же действительно была великой княжной Анастасией.

Выставки

• Выставка «Гибель семьи императора Николая II. Следствие длиною в век». (25 мая - 29 июля 2012, Выставочный зал федеральных архивов (Москва); с 10 июля 2013, Центр традиционной народной культуры Среднего Урала (Екатеринбург)).

В искусстве

Тема, в отличие от других революционных сюжетов (например, «Взятия Зимнего» или «Приезда Ленина в Петроград») была мало востребована в советском изобразительном искусстве ХХ века. Однако существует ранняя советская картина В. Н. Пчелина «Передача семьи Романовых Уралсовету», написанная в 1927 году.

Намного чаще она встречается в кинематографе, в том числе в фильмах: «Николай и Александра» (1971), «Цареубийца» (1991), «Распутин» (1996),«Романовы. Венценосная семья» (2000), телесериале «Конь белый» (1993). Фильм «Распутин» начинается со сцены расстрела царской семьи.

Этой же теме посвящена пьеса «Дом особого назначения» Эдварда Радзинского.

Семья Романовых была многочисленна, проблем с преемниками трона не возникало. В 1918 году, после того, как большевики расстреляли императора, его жену и детей, появилось большое количество самозванцев. Поползли слухи, что в ту самую ночь в Екатеринбурге кто-то из них всё же остался в живых.

И сегодня многие верят, что кто-то из детей мог спастись и что их отпрыски могут жить среди нас.

Анастасия была младшей дочерью Николая. В 1918 году, когда Романовых расстреляли, останки Анастасии не были обнаружены в захоронении семьи и поползли слухи, что юная княжна выжила.

Люди по всему миру перевоплощались в Анастасию. Одной из самых ярких самозванок была Анна Андерсон. Кажется, она была из Польши.

Анна подражала Анастасии в своём поведении, и слухи о том, что Анастасия жива, распространились достаточно быстро. Многие также пытались подражать её сёстрам и брату. Люди по всему миру пытались смошенничать, но больше всех двойников было в России.

Многие верили, что дети Николая II выжили. Но и после того, как было найдено захоронение семьи Романовых, учёные не смогли идентифицировать останки Анастасии. Большинство историков до сих пор не могут подтвердить, что большевики убили Анастасию.

Позже было найдено тайное захоронение, в котором и были обнаружены останки юной княжны, и судебные эксперты смогли доказать, что она погибла вместе с остальными членами семьи в 1918 году. Её останки перезахоронили в 1998 году.

Многие люди полагали, что большевики похоронили Романовых в разных местах Свердловской области. Кроме того, многие были убеждены, что двое из детей смогли спастись.

Существовала теория, что царевич Алексей и княжна Мария смогли сбежать с места страшной казни. В 1976 году учёные напали на след с останками Романовых. В 1991 году, когда с эпохой коммунизма было покончено, исследователи смогли добиться разрешения правительства на вскрытие захоронения Романовых, того самого, оставленного большевиками.

Но учёным для подтверждения теории требовался анализ ДНК. Они попросили принца Филиппа и принца Майкла Кентского предоставить образцы ДНК для сравнения с образцами ДНК царской четы. Судебные эксперты подтвердили, что ДНК действительно принадлежит Романовым. В результате этого исследования удалось подтвердить, что царевича Алексея и княжну Марию большевики похоронили отдельно от остальных.

В 2007 году Сергей Плотников, один из основателей любительской исторической группы, сделал удивительное открытие. Его группа занималась поиском любых фактов, имеющих отношение к царской семье.

В свободное время Сергей занимался розыском останков Романовых в предполагаемом месте первого захоронения. И однажды ему повезло, он наткнулся на что-то твёрдое и начал копать.

К своему удивлению, он нашёл несколько фрагментов костей таза и черепа. После проведённой экспертизы, было установлено, что эти кости принадлежать детям Николая II.

После проведённого анализа костей Алексея и Марии, было установлено, что кости сильно повреждены, но иначе, чем кости самого императора.

На останках Николая были обнаружены следы пуль, а значит, детей убили другим способом. Остальные члены семьи тоже по-своему пострадали.

Учёным удалось установить, что Алексея и Марию облили кислотой, и они погибли от ожогов. Не смотря на то, что эти двое детей были захоронены отдельно от остальной семьи, страдали они не меньше.

Археологи обнаружили 9 черепов, зубы, пули разного калибра, ткань от одежды и проводок от деревянной коробки. Было установлено, что останки принадлежат мальчику и женщине, примерный возраст которых варьируется от 10 до 23 лет.

Вероятность того, что мальчик был царевичем Алексеем, а девушка княжной Марией, достаточно велика. Кроме того, существовали теории, что правительству удалось обнаружить место хранения костей Романовых. Ходили слухи, что останки были найдены ещё в 1979 году, но правительство держало эту информацию в секрете.

В 1990 году, ещё одна группа археологов решила заняться раскопками, в надежде на то, что им удастся обнаружить ещё какие-то следы местонахождения останков Романовых.

По прошествии нескольких дней или даже недель, они перекопали участок размером с футбольное поле, но так и не закончили исследование, так как у них закончились деньги. Удивительно, но Сергей Плотников нашёл фрагменты костей на этой самой территории.

Русская Православная Церковь отказывалась принимать тот факт, что кости действительно принадлежать семье Романовых. Церковь потребовала больше доказательств того, что эти самы останки действительно были найдены в захоронении царской семьи в Екатеринбурге.

Продолжатели рода Романовых поддержали РПЦ, потребовав дополнительных исследований и подтверждения того, что кости и правда принадлежат детям Николая II.

Перезахоронение семьи откладывалось много раз, так как РПЦ каждый раз ставила под сомнение правильность анализа ДНК и принадлежность костей к семье Романовых. Церковь попросила судебных экспертов провести дополнительную экспертизу. После того, как учёным наконец-то удалось убедить церковь, что останки действительно принадлежат царской семье, РПЦ запланировала перезахоронение.

Продолжатели генеалогического древа династии Романовых живут среди нас. Один из наследников царских генов - принц Филипп, герцог Эдинбуургский, он и предоставлял свою ДНК для исследований. Принц Филипп - муж Королевы Елизаветы II, внучатой племянницы царевны Александры, и пра-пра-правнук Николая I.

Ещё один родственник, который помогал в идентификации ДНК,- принц Майкл Кентский. Его бабушка была двоюродной сестрой Николая II.

Есть ещё восемь продолжателей этого рода: Хью Гросвенор, Константин II, Великая Княгиня Мария Владимировна романова, Великий Князь Георгий Михайлович, Ольга Андреевна Романова, Френсис Александр Мэтью, Николетта Романова, Ростислав Романов. Но эти родственники не предоставляли свою ДНК для анализа, так как принц Филипп и принц Майкл Кентский были признаны самыми близкими по степени родства.

Большевики казнили царскую семью в Екатеринбурге, и им нужно было как-то скрыть улики содеянного преступления.

Существует две теории о том, как большевики убивали детей. Согласно первой версии, сначала они застрелили Николая, а потом посадили его дочерей в шахту, где никто не мог их найти. Большевики пытались взорвать шахту, но их план провалился, поэтому они решили облить детей кислотой и сжечь.

По второй версии, большевики хотели кремировать тела убитых Алексея и Марии. После нескольких исследований, учёные и судебные эксперты сделали вывод, что кремировать тела не получилось.

Чтобы кремировать человеческое тело, нужна очень высокая температура, а большевики находились в лесу, и у них не было возможности создать необходимые условия. После неудачных попыток кремации, они все-таки решили похоронить тела, но разделили семью на две могилы.

Тот факт, что семью похоронили не вместе, объясняет, почему изначально были обнаружены не все члены семьи. Это также опровергает теорию о том, что Алексею и Марии удалось бежать.

Тайна династии Романовых покоится вместе с их останками в церкви Святых Петра и Павла в Санкт-Петербурге. После многочисленных исследований, учёные всё-таки сошлись во мнении, что останки принадлежат Николаю и его семье.

Последняя прощальная церемония состоялась в православной церкви и длилась три дня. В ходе похоронной процессии многие всё же ставили под сомненье факт подлинности останков. Но учёные утверждают, что кости на 97% совпадают с ДНК членов королевской семьи.

В России этой церемонии придали особое значение. Жители пятидесяти стран во всём мире наблюдали, как семья Романовых отправляется на покой. Более 80 лет потребовалось, чтобы развенчать мифы о семье последнего императора Российской Империи. Вместе с завершением похоронной процессии, в прошлое ушла целая эпоха.

Прошло почти сто лет с той страшной ночи, когда Российская Империя навсегда перестала существовать. До сих пор никто из историков не может заявит однозначно, что случилось в ту ночь и остался ли кто-то из членов семьи в живых. Скорее всего, тайна этой семьи так и останется не раскрытой и мы можем толкьо предполагать, что произошло на самом деле.

От отречения до расстрела: жизнь Романовых в изгнании глазами последней императрицы

2 марта 1917 года Николай II отрекся от престола. Россия осталась без царя. А Романовы перестали быть монаршей семьей.

Возможно, это и была мечта Николая Александровича - жить так, словно он не император, а просто отец большого семейства. Многие говорили, что у него мягкий характер. Императрица Александра Федоровна была его противоположностью: в ней видели резкую и властную женщину. Он был главой страны, но она - главой семьи.

Она была расчетлива и скуповата, но смиренна и очень набожна. Она многое умела: занималась рукоделием, рисовала, а в годы Первой мировой войны ухаживала за ранеными - и дочерей научила делать перевязки. О простоте царского воспитания можно судить по письмам великих княжон к отцу: они легко писали ему об "идиотском фотографе", "поганом почерке" или о том, что "желудок хочет кушать, он уже трещит". Татьяна в письмах к Николаю подписывалась "Твой верный Тебе Вознесенец", Ольга - "Твой верный Елисаветградец", а Анастасия и вовсе так: "любящая Тебя Твоя дочь Настася. Швыбзик. АНРПЗСГ Артишоки и т. д."

Немка, выросшая в Великобритании, Александра писала в основном по-английски, но по-русски говорила хорошо, хоть и с акцентом. Она любила Россию - так же, как и ее муж. Анна Вырубова, фрейлина и близкая подруга Александры, писала, что Николай был готов просить своих врагов об одном: не изгонять его из страны и дать жить с семьей "самым простым крестьянином". Возможно, императорская семья действительно смогла бы жить своим трудом. Но жить частной жизнью Романовым не дали. Николай из царя превратился в заключенного.

"Мысль, что мы все вместе, радует и утешает…" Арест в Царском Селе

"Солнышко благословляет, молится, держится своей верой и ради своего мученика. Она ни во что не вмешивается (…). Теперь она только мать при больных детях…" - писала мужу уже бывшая императрица Александра Федоровна 3 марта 1917 года.

Николай II, подписавший отречение, находился в Ставке в Могилёве, а его семья - в Царском Селе. Дети один за другим слегли, заболев корью. В начале каждой дневниковой записи Александра указывала, какая сегодня погода и какая температура у каждого из детей. Она была очень педантична: все свои письма того времени нумеровала, чтобы не терялись. Сына супруги называли baby, а друг друга - Аликс и Ники. Их переписка больше похожа на общение юных влюбленных, чем мужа и жены, уже проживших вместе больше 20 лет.

"Я с первого взгляда понял, что Александра Федоровна, умная и привлекательная женщина, хоть и сломленная сейчас и раздраженная, обладала железной волей", - писал глава Временного правительства Александр Керенский.

7 марта Временное правительство решило поместить бывшую императорскую семью под арест. Приближенные и слуги, находившиеся во дворце, могли сами решить, уходить им или оставаться.

"Туда нельзя ходить, господин полковник"

9 марта Николай приехал в Царское Село, где его впервые встречали не как императора. "Дежурный офицер крикнул: "Открыть ворота бывшему царю". (…) Когда государь проходил мимо собравшихся в вестибюле офицеров, никто его не приветствовал. Первый сделал это государь. Только тогда все отдали ему привет", - писал камердинер Алексей Волков.

По мемуарам свидетелей и дневникам самого Николая кажется, что он не страдал из-за потери престола. "Несмотря на условия, в которых мы теперь находимся, мысль, что мы все вместе, радует и утешает", - написал он 10 марта. Анна Вырубова (она осталась с царской семьей, но вскоре ее арестовали и увезли) вспоминала, что его не задевало даже отношение солдат охраны, которые часто были грубы и могли сказать бывшему Верховному главнокомандующему: "Туда нельзя ходить, господин полковник, вернитесь, когда вам говорят!"

В Царском Селе устроили огород. Работали все: царская семья, приближенные и прислуга дворца. Помогали даже несколько солдат караула

27 марта глава Временного правительства Александр Керенский запретил Николаю и Александре спать вместе: супругам было позволено видеться только за столом и разговаривать друг с другом исключительно по-русски. Керенский не доверял бывшей императрице.

В те дни шло расследование действий ближайшего окружения четы, супругов планировалось допросить, и министр был уверен, что она будет давить на Николая. "Такие, как Александра Федоровна, никогда ничего не забывают и никогда ничего не прощают", - писал он впоследствии.

Наставник Алексея Пьер Жильяр (в семье его называли Жилик) вспоминал, что Александра была в ярости. "Поступать так с государем, сделать ему эту гадость после того, что он принес себя в жертву и отрекся, чтобы избежать гражданской войны, - как это низко, как это мелочно!" - говорила она. Но в ее дневнике об этом лишь одна сдержанная запись: "Н<иколаю> и мне разрешено встречаться только во время еды, но не спать вместе".

Мера оставалась в силе недолго. 12 апреля она написала: "Чай вечером в моей комнате, и теперь снова спим вместе".

Были и другие ограничения - бытовые. Охрана сократила отопление дворца, после чего одна из придворных дам заболела воспалением легких. Заключенным разрешали гулять, но прохожие смотрели на них через забор - как на зверей в клетке. Унижения не оставляли их и дома. Как рассказывал граф Павел Бенкендорф, "когда великие княжны или государыня приближались к окнам, стража позволяла себе на их глазах держать себя неприлично, вызывая этим смех своих товарищей".

Семья старалась радоваться тому, что есть. В конце апреля разбили огород в парке - дерн таскали и императорские дети, и слуги, и даже солдаты караула. Рубили дрова. Много читали. Давали уроки тринадцатилетнему Алексею: за нехваткой педагогов Николай лично учил его истории и географии, а Александра - Закону Божиему. Катались на велосипедах и самокатах, плавали в пруду на байдарке. В июле Керенский предупредил Николая, что из-за неспокойной обстановки в столице семью скоро перевезут на юг. Но вместо Крыма их сослали в Сибирь. В августе 1917 года Романовы уехали в Тобольск. Некоторые из приближенных последовали за ними.

"Теперь их черед". Ссылка в Тобольске

"Мы поселились далеко от всех: живем тихо, читаем обо всех ужасах, но не будем об этом говорить", - писала Александра Анне Вырубовой из Тобольска. Семью поселили в бывшем губернаторском доме.

Несмотря ни на что, жизнь в Тобольске царская семья вспоминала как "тихую и спокойную"

В переписке семью не ограничивали, но все послания просматривались. Александра много переписывалась с Анной Вырубовой, которую то отпускали, то снова арестовывали. Они отправляли друг другу посылки: бывшая фрейлина как-то прислала "чудную синюю кофточку и вкусную пастилу", а еще - свои духи. Александра ответила шалью, которую тоже надушила - вербеной. Она старалась помогать подруге: "Посылаю макароны, колбасы, кофе - хотя пост теперь. Я всегда из супа вытаскиваю зелень, чтобы бульон не есть, и не курю". Она почти не жаловалась - разве что на холод.

В тобольской ссылке у семьи получалось сохранять прежний уклад во многом. Даже Рождество удалось отметить. Были и свечи, и елка - Александра писала, что деревья в Сибири другого, непривычного сорта, и "пахнет сильно апельсином и мандарином, и по стволу течет все время смола". А слугам подарили шерстяные жилеты, которые бывшая императрица связала сама.

По вечерам Николай читал вслух, Александра вышивала, а дочери иногда играли на фортепиано. Дневниковые записи Александры Федоровны того времени - бытовые: "Рисовала. Советовалась с окулистом относительно новых очков", "все послеобеденное время сидела и вязала на балконе, 20° на солнце, в тонкой блузке и шелковом жакете".

Быт занимал супругов больше, чем политика. Только Брестский мир потряс их обоих по-настоящему. "Унизительный мир. (…) Быть под игом немцев - хуже татарского ига", - писала Александра. В письмах она размышляла о России, но не о политике, а о людях.

Николай любил заниматься физическим трудом: пилить дрова, работать в саду, чистить лед. После переезда в Екатеринбург все это оказалось под запретом

В начале февраля узнали о переходе на новый стиль летоисчисления. "Сегодня уже выходит 14 февраля. Недоразумениям и путаницам не будет конца!" - написал Николай. Александра в дневнике назвала этот стиль "большевистским".

27 февраля по новому стилю власти объявили, что "у народа нет средств содержать царскую семью". Романовым отныне предоставлялись квартира, отопление, освещение и солдатский паек. Каждый человек мог также получать 600 рублей в месяц из личных средств. Десятерых слуг пришлось уволить. "Надо будет расстаться со слугами, преданность которых приведет их к нищете", - написал Жильяр, оставшийся при семье. Со столов арестантов исчезли масло, сливки и кофе, не хватало сахара. Семью стали подкармливать местные жители.

Продовольственная карточка. "До октябрьского переворота всего было вдоволь, хотя жили и скромно, - вспоминал камердинер Алексей Волков. - Обед состоял только из двух блюд, сладкое же бывало только по праздникам".

Эта тобольская жизнь, которую позже Романовы вспоминали как тихую и спокойную - даже несмотря на краснуху, которой переболели дети, - закончилась весной 1918 года: семью решили перевезти в Екатеринбург. В мае Романовых заключили в Доме Ипатьева - он назывался "домом особого назначения". Здесь семья провела последние 78 дней жизни.

Последние дни. В "доме особого назначения"

Вместе с Романовыми в Екатеринбург приехали их приближенные и слуги. Кто-то был расстрелян почти сразу, кого-то арестовали и убили несколько месяцев спустя. Кто-то выжил и впоследствии смог рассказать о том, что происходило в Ипатьевском доме. Жить с царской семьей остались лишь четверо: доктор Боткин, лакей Трупп, горничная Нюта Демидова и поваренок Леонид Седнев. Он станет единственным из заключенных, кто избежит расстрела: в день перед убийством его уведут.

Телеграмма председателя Уралоблсовета Владимиру Ленину и Якову Свердлову, 30 апреля 1918 года

"Дом хороший, чистый, - писал в дневнике Николай. - Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей". Комендантом был Александр Авдеев - как рассказывали о нем, "большевик самый настоящий" (позже его заменит Яков Юровский). В инструкции по охране семьи говорилось: "Комендант должен иметь в виду, что Николай Романов и его семья являются советскими арестантами, поэтому в месте его содержания устанавливается соответствующий режим".

Инструкция же предписывала коменданту быть вежливым. Но при первом обыске из рук Александры выхватили ридикюль, который она не хотела показывать. "До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми", - заметил Николай. Но получил ответ: "Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и арестом". От окружения царя потребовали называть членов семьи по имени и отчеству вместо "Ваше Величество" или "Ваше Высочество". Александру это по-настоящему покоробило.

Арестованные вставали в девять, в десять пили чай. После в комнатах проводилась проверка. Завтрак - в час, обед - около четырех-пяти, в семь - чай, в девять - ужин, в одиннадцать ложились спать. Авдеев утверждал, что в день полагалось два часа прогулки. Но Николай в дневнике писал, что в день разрешалось гулять лишь час. На вопрос "почему?" бывшему царю ответили: "Чтобы было похоже на тюремный режим".

Всем арестантам был запрещен любой физический труд. Николай просил позволения чистить сад - отказ. Для семьи, все последние месяцы развлекавшейся лишь колкой дров и возделыванием грядок, это было непросто. Поначалу арестанты даже не могли сами кипятить себе воду. Только в мае Николай записал в дневнике: "Нам купили самовар, по крайней мере не будем зависеть от караула".

Через некоторое время маляр закрасил все окна известью, чтобы обитатели дома не могли смотреть на улицу. С окнами вообще было непросто: их не разрешали открывать. Хотя сбежать при такой охране семья вряд ли бы смогла. А летом было жарко.

Дом Ипатьева. "Вокруг наружных стен дома, выходящих на улицу, был сооружен тесовый забор, довольно высокий, закрывавший окна дома", - писал о доме его первый комендант Александр Авдеев

Только к концу июля одно из окон наконец открыли. "Такая радость, наконец-то, восхитительный воздух и одно оконное стекло, более не замазанное побелкой", - написал в дневнике Николай. После этого арестантам запретили сидеть на подоконниках.

Не хватало кроватей, сестры спали на полу. Обедали все вместе, причем не только со слугами, но и с красноармейцами. Они были грубы: могли залезть ложкой в миску с супом и сказать: "Вас все-таки еще ниче кормят".

Вермишель, картошка, салат из свеклы и компот, - такая еда была на столе арестантов. С мясом были проблемы. "Привезли мясо на шесть дней, но так мало, что этого хватит только на суп", "Харитонов приготовил макаронный пирог… потому что совсем не принесли мяса", - отмечает Александра в дневнике.

Зал и гостиная в Доме Ипатьва. Этот дом был построен в конце 1880-х годов и позже куплен инженером Николаем Ипатьевым. В 1918 году большевики его реквизировали. После расстрела семьи хозяину вернули ключи, но он решил туда не возвращаться, а позже эмигрировал

"Я приняла сидячую ванну, так как горячую воду можно было приносить только из нашей кухни", - пишет Александра о мелких бытовых неудобствах. По ее записям видно, как постепенно для бывшей императрицы, когда-то властвовавшей над "шестой частью земли", важными становятся бытовые мелочи: "огромное наслаждение, чашечка кофе", "добрые монашки присылают теперь молоко и яйца для Алексея и нас, и сливки".

Продукты действительно разрешалось брать из женского Ново-Тихвинского монастыря. С помощью этих посылок большевики устроили провокацию: передали в пробке одной из бутылок письмо от "русского офицера" с предложением помочь бежать. Семья на это ответила: "Мы не хотим и не можем БЕЖАТЬ. Мы только можем быть похищены силой". Несколько ночей Романовы провели одетыми, ожидая возможного спасения.

По-арестантски

Скоро в доме сменился комендант. Им стал Яков Юровский. Поначалу он даже понравился семье, но очень скоро притеснений стало все больше и больше. "Нужно привыкать жить не по-царски, а как приходится жить: по-арестантски", - сказал он, ограничив количество мяса, поступавшее заключенным.

Из монастырских передач он разрешил оставить только молоко. Александра как-то написала, что комендант "завтракал и ел сыр; больше не разрешает нам есть сливки". Юровский также запретил часто принимать ванны, заявив, что на них не хватает воды. Он изъял у членов семьи драгоценности, оставив лишь часы Алексею (по просьбе Николая, который сказал, что мальчику без них будет скучно) и золотой браслет Александре - она носила его 20 лет, и снять его можно было только с инструментами.

Каждое утро в 10:00 комендант проверял, все ли на местах. Больше всего это не нравилось бывшей императрице.

Телеграмма Коломенского комитета большевиков Петрограда в Совет народных комиссаров с требованием казни представителей дома Романовых. 4 марта 1918 года

Александра, кажется, тяжелее всех в семье переживала потерю престола. Юровский вспоминал, что если она выходила на прогулку, то непременно наряжалась и обязательно надевала шляпу. "Нужно сказать, что она не в пример остальным, при всех своих выходах старалась сохранить всю свою важность и прежнее", - писал он.

Остальные члены семьи были проще - сестры одевались довольно небрежно, Николай ходил в заплатанных сапогах (хотя, как утверждает Юровский, у него было достаточно целых). Волосы ему подстригала супруга. Даже рукоделие, которым занималась Александра, было работой аристократки: она вышивала и плела кружева. Дочери же стирали носовые платки, штопали вместе с горничной Нютой Демидовой чулки и постельное белье.

Командовать расстрелом членов семьи бывшего императора было поручено коменданту Дома особого назначения Якову Юровскому. Именно из его рукописей впоследствии удалось восстановить страшную картину, развернувшуюся в ту ночь в Ипатьевском доме.

Согласно документам, приказ о расстреле был доставлен на место казни в половине второго ночи. Уже спустя сорок минут всю семью Романовых и их слуг привели в подвальное помещение. «Комната была очень маленькая. Николай стоял спиной ко мне, — вспоминал . —

Я объявил, что Исполнительный Комитет Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов Урала постановил их расстрелять. Николай повернулся и спросил. Я повторил приказ и скомандовал: «Стрелять». Первый выстрелил я и наповал убил Николая».

Император был убит с первого раза — в отличие от его дочерей. Командовавший расстрелом царской семьи позже писал, что девушки были буквально «забронированы в лифчики из сплошной массы крупных бриллиантов», поэтому пули отскакивали от них, не принося вреда. Даже при помощи штыка не удалось пробить «драгоценный» корсаж девиц.

«Мне долго не удавалось остановить эту стрельбу, принявшую безалаберный характер. Но когда, наконец, мне удалось остановить, я увидел, что многие еще живы. … Я вынужден был по очереди расстреливать каждого», — писал Юровский.

В ту ночь выжить не удалось даже царским собакам — вместе с Романовыми в Ипатьевском доме были убиты двое из трех принадлежавших детям императора питомцев. Сохранившийся в холоде труп спаниеля великой княжны Анастасии спустя год нашли на дне шахты в Ганиной Яме — у пса была сломана лапа и пробита голова.

Принадлежавшего великой княжне Татьяне французского бульдога Ортино тоже жестоко убили — предположительно, повесили.

Чудом спасся только спаниель цесаревича Алексея по имени Джой, которого потом отправили оправляться от пережитого в Англию к двоюродному брату Николая II - королю Георгу.

Место, «где народ поставил точку на монархии»

После расстрела все тела погрузили в один грузовик и отправили к заброшенным рудникам Ганиной Ямы в Свердловской области. Там сначала их попытались сжечь, но костер на всех вышел бы огромным, поэтому было принято решение просто сбросить тела в ствол шахты и забросать ветками.

Однако скрыть случившееся не удалось — уже на следующий день по области поползли слухи о произошедшем ночью. Как признавался позже один из участников расстрельной команды, вынужденной вернуться на место неудавшегося захоронения, ледяная вода смыла всю кровь и заморозила тела убитых так, что они выглядели словно живые.

К организации второй попытки захоронения большевики попытались подойти с большим вниманием: район предварительно оцепили, тела вновь погрузили на грузовик, который должен был перевезти их в более надежное место. Однако и тут их ждал провал: уже через несколько метров пути грузовик крепко завяз в болотах Поросенкова лога.

Планы пришлось менять на ходу. Часть тел закопали прямо под дорогой, остальные залили серной кислотой и захоронили чуть поодаль, прикрыв сверху шпалами. Эти меры по заметанию следов оказались более эффективными. После того как Екатеринбург заняла армия Колчака, он немедленно отдал приказ найти тела убитых.

Однако судебному следователю Николаю у, прибывшему на Поросенков лог, удалось найти только фрагменты сожженной одежды и отрезанный женский палец. «Вот все, что осталось от Августейшей Семьи», — написал Соколов в своем отчете.

Существует версия, что поэт Владимир Маяковский одним из первых узнал о месте, где, по его словам, «народ поставил точку на монархии». Известно, что в 1928 году он посетил Свердловск, ранее встретившись с Петром Войковым — одним из организаторов расстрела царской семьи, который мог сообщить ему секретную информацию.

После этой поездки Маяковский написал стихотворение «Император», в котором есть строчки с довольно точным описанием «могилы Романовых»: «Здесь кедр топором перетроган, зарубки под корень коры, у корня под кедром дорога, а в ней император зарыт».

Признание расстрела

Первое время новая российская власть всеми силами старалась уверить Запад в своей гуманности по отношению к царской семье: мол, все они живы и находятся в секретном месте, чтобы не допустить осуществления белогвардейского заговора. Многие высокопоставленные политические деятели молодого государства старались уклониться от ответа или же отвечали очень туманно.

Так, нарком иностранных дел на Генуэзской конференции 1922 года заявил корреспондентам: «Судьба дочерей царя мне не известна. Я читал в газетах, будто они находятся в Америке».

Петр Войков, отвечавший на этот вопрос в более неформальной обстановке, обрубил все дальнейшие расспросы фразой: «Мир никогда не узнает, что мы сделали с царской семьей».

Только после публикации материалов расследования Николая Соколова, давших отдаленное представление о расправе над императорской семьей, большевикам пришлось признать хотя бы сам факт расстрела. Однако подробности и информация о захоронении по-прежнему оставались тайной, покрытой мраком подвального помещения Ипатьевского дома.

Оккультная версия

Неудивительно, что появилась масса фальсификаций и мифов в отношении казни Романовых. Самым популярным из них стал слух о ритуальном убийстве и об отрезанной голове Николая II, которую якобы забрали на хранение в НКВД. Об этом, в частности, свидетельствуют показания генерала Мориса Жанена, курировавшего расследование расстрела от Антанты.

У сторонников ритуального характера убийства императорской семьи существует несколько доводов. Прежде всего, внимание привлекает символичное название дома, в котором все случилось: в марте 1613 года , положивший начало династии, взошел на царство в Ипатьевском монастыре под Костромой. А через 305 лет, в 1918 году, последнего русского царя Николая Романова расстреляли именно в Ипатьевском доме на Урале, реквизированном большевиками специально для этого.

Позже инженер Ипатьев объяснял, что приобрел дом за полгода до развернувшихся в нем событий. Существует мнение, что эта покупка была сделана специально, чтобы придать символизма мрачному убийству, так как Ипатьев довольно близко общался с одним из организаторов казни — Петром Войковым.

Расследовавший убийство царской семьи по поручению Колчака генерал-лейтенант Михаил Дитерихс в своем заключении сделал вывод: «Это было планомерное, заранее обдуманное и подготовленное истребление Членов Дома Романовых и исключительно близких им по духу и верованию лиц.

Прямая линия Династии Романовых кончилась: она началась в Ипатьевском монастыре Костромской губернии и кончилась — в Ипатьевском доме города Екатеринбурга».

Конспирологи также обратили внимание на связь между убийством Николая II и халдейского правителя Вавилона царя Валтасара. Так, через некоторое время после расстрела в Ипатьевском доме были обнаружены строчки из баллады Гейне, посвященной Валтасару: «Белзацар был убит той же ночью его слугами». Сейчас кусок обоев с этой надписью хранится в Государственном архиве РФ.

Согласно Библии, Валтасар, как и , был последним царем в своем роду. Во время одного из торжеств в его замке на стене появились таинственные слова, предсказывавшие его скорую гибель. Той же ночью библейского царя убили.

Расследование прокурорское и церковное

Останки царской семьи были официально найдены лишь в 1991 году - тогда было обнаружено девять тел, зарытых на Поросенковом лугу. Спустя еще девять лет были обнаружены недостающие два тела - сильно обгоревшие и изуродованные останки, предположительно, принадлежавшие цесаревичу Алексею и великой княжне Марии.

Совместно с профильными центрами Великобритании и США провела множество экспертиз, включая молекулярно-генетическую. С ее помощью были расшифрованы и сопоставлены ДНК, выделенные из найденных останков, и образцы брата Николая II Георгия Александровича, а также племянника — сына сестры Ольги Тихона Николаевича Куликовского-Романова.

Экспертиза также сопоставила результаты с кровью на рубашке царя, хранящейся в . Все исследователи сошлись во мнении, что найденные останки действительно принадлежат семье Романовых, а также их слугам.

Однако РПЦ до сих пор отказывается признать останки, найденные под Екатеринбургом, подлинными. По словам официальных представителей, это произошло из-за того, что церковь изначально не была привлечена к расследованию. В связи с этим патриарх даже не приехал на официальное захоронение останков царской семьи, проходившее в 1998 году в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.

После 2015 года исследование останков (которые ради этого пришлось эксгумировать) продолжается уже с участием комиссии, сформированной патриархией. Согласно последним выводам экспертов, обнародованным 16 июля 2018 года, комплексные молекулярно-генетические экспертизы «подтвердили принадлежность обнаруженных останков бывшему императору Николаю II, членам его семьи и лицам из их окружения».

Адвокат императорского дома Герман Лукьянов заявил , что церковная комиссия примет к сведению итоги экспертизы , но окончательное решение будет оглашено на Архиерейском соборе.

Канонизация страстотерпцев

Несмотря на неутихающие споры по поводу останков, еще в 1981 году Романовы были причислены к лику мучеников РПЦ за рубежом. В России это произошло только спустя восемь лет, так как с 1918 до 1989 годы традиция канонизации была прервана. В 2000 году убитым членам царской семьи был присвоен особый церковный чин — страстотерпцы.

Как рассказала «Газете.Ru» ученый секретарь Свято-Филаретовского православно-христианского института, церковный историк Юлия Балакшина, страстотерпцы являются особым чином святости, который некоторые называют открытием РПЦ.

«Первые русские святые тоже были канонизированы именно как страстотерпцы, то есть люди, которые смиренно, подражая Христу, приняли свою смерть. Борис и Глеб — от руки своего брата, а Николай II и его семья — от руки революционеров», — объяснила Балакшина.

По словам церковного историка, причислить Романовых к лику святых по факту жизни было весьма сложно — род правителей не выделялся благочестивыми и добродетельными поступками.

На оформление всех документов ушло шесть лет. «По сути, в РПЦ нет сроков канонизации. Тем не менее, споры о своевременности и необходимости канонизации Николая II и его семьи ведутся по сей день. Основной аргумент противников - переведя невинноубиенных Романовых на уровень небожителей, РПЦ лишила их элементарного человеческого сострадания», — рассказала церковный историк.

Попытки канонизировать правителей были и на Западе, добавила Балакшина: «В свое время с такой просьбой к обращался брат и прямой наследник шотландской королевы Марии Стюарт, мотивируя это тем, что в час смерти она продемонстрировала большое великодушие и приверженность вере. Но до сих пор не готова положительно решить данный вопрос, ссылаясь на факты из жизни правительницы, согласно которым она была причастна к убийству и обвинена в прелюбодеянии».

Убийство семьи Романовых породило немало слухов, домыслов, попробуем и мы разобраться кто приказал убить царя.

Версия первая «Секретная директива»

Одна из версий, которой часто и весьма единодушно отдают предпочтение западные ученые, состоит в том, что все Романовы были уничтожены согласно некоей «секретной директиве», поступившей от правительства из Москвы.

Именно этой версии придерживался и следователь Соколов, изложив ее в своей насыщенной различными документами книге об убийстве царской семьи. Такую же точку зрения высказывают и два других автора, которые в 1919 году лично принимали участие в расследовании: генерал Дитерихс, получивший от указание «вести наблюдение» за ходом следствия, и корреспондент лондонской «Таймс» Роберт Уилтон.

Написанные ими книги являются важнейшими источниками для понимания динамики развития событий, но - как и книга Соколова - отличаются определенной тенденциозностью: Дитерихс и Уилтон любой ценой стремятся доказать, что большевики, орудовавшие в , были чудовищами и преступниками, но всего лишь пешками в руках «нерусских» элементов, то есть горстки евреев.

В некоторых правых кругах белого движения - а именно к ним примыкали упомянутые нами авторы - антисемитские настроения проявлялись в то время в крайних формах: настаивая на существовании заговора «жидо-масонской» элиты, они объясняли этим все произошедшие события, от революции до убийства Романовых, обвиняя в содеянном исключительно евреев.

Нам практически ничего не известно о возможно существовавшей «секретной директиве», поступившей из Москвы, зато нам хорошо известны намерения и перемещения различных членов Уралсовета.

В Кремле продолжали увиливать от принятия какого-либо конкретного решения относительно судьбы императорской семьи. Возможно, вначале московское руководство подумывало о тайных переговорах с Германией и предполагало использовать бывшего царя в качестве своего козыря. Но затем в очередной раз одержал верх принцип «пролетарского правосудия»: должны были судить на показательном открытом процессе и тем самым продемонстрировать народу и всему миру грандиозный смысл революции.

Троцкий, преисполненный романтического фанатизма, видел себя в качестве общественного обвинителя и мечтал пережить моменты, по своей значимости достойные Великой французской революции. Свердлову поручили заняться этим вопросом, а Уралсовет должен был подготовить сам процесс.

Однако Москва находилась слишком далеко от Екатеринбурга и не могла до конца оценить обстановку на Урале, которая стремительно нагнеталась: белоказаки и белочехи успешно и быстро продвигались к Екатеринбургу, а красноармейцы бежали, не оказывая сопротивления.

Положение становилось критическим, и даже казалось, что революцию с трудом удастся спасти; в этой сложной ситуации, когда Советская власть могла пасть с минуты на минуту, сама мысль о проведении показательного процесса представлялась анахронической и нереальной.

Существуют доказательства, что президиум Уралсовета и областная ЧК обсуждали с руководством «центра» вопрос о судьбе Романовых, и именно в связи с усложнившейся обстановкой.

К тому же известно, что в конце июня 1918 года военком Уральской области и член президиума Уралсовета Филипп Голощекин отправился в Москву, чтобы решить участь императорской семьи. Нам точно не известно, чем закончились эти встречи с представителями правительства: мы знаем только, что Голощекина принимали в доме Свердлова, его большого друга, и что он вернулся в Екатеринбург 14 июля, за два дня до роковой ночи.

Единственным источником, где говорится о существовании «секретной директивы» из Москвы, является дневник Троцкого, в котором бывший нарком утверждает, что узнал о расстреле Романовых только в августе 1918 года и что сообщил ему об этом Свердлов.

Однако значение этого свидетельства не слишком велико, поскольку нам известно другое заявление того же Троцкого. Дело в том, что в тридцатые годы в Париже вышли мемуары некоего Беседовского, бывшего советского дипломата, бежавшего на Запад. Любопытная деталь: Беседовский работал вместе с советским послом в Варшаве Петром Войковым, «старым большевиком», сделавшим головокружительную карьеру.

Это был тот самый Войков, который - еще будучи комиссаром продовольствия Уральской области - доставал серную кислоту, чтобы облить ею трупы Романовых. Став послом, он сам умрет насильственной смертью на перроне Варшавского вокзала: 7 июня 1927 года Войкова застрелит семью выстрелами из пистолета девятнадцатилетний студент и «русский патриот» Борис Коверда, решивший отомстить за Романовых.

Но вернемся к Троцкому и Беседовскому. В мемуарах бывшего дипломата приводится рассказ - записанный якобы со слов Войкова - об убийстве в Ипатьевском доме. Среди прочих многочисленных вымыслов есть в книге один совершенно невероятный: Сталин оказывается непосредственным участником кровавой расправы.

Впоследствии Беседовский прославится именно как автор выдуманных историй; на обрушившиеся со всех сторон обвинения он отвечал, что правда никого не интересует и что его главной целью было поводить за нос читателя. К сожалению, - уже находясь в изгнании, - ослепленный ненавистью к Сталину, поверил автору мемуаров и отметил следующее: «По словам Беседовского, цареубийство было делом рук Сталина…»

Существует еще одно свидетельство, которое может считаться подтверждением того, что решение о расстреле всей императорской семьи было принято «вне» Екатеринбурга. Речь идет опять-таки о «Записке» Юровского, в которой говорится о приказе расстрела Романовых.

Не следует забывать, что «Записка» составлена в 1920 году, через два года после кровавых событий, и что в некоторых местах Юровскому изменяет память: например, он путает фамилию повара, называя его Тихомировым, а не Харитоновым, а также забывает, что Демидова была служанкой, а не фрейлиной.

Можно высказать и другую гипотезу, более правдоподобную, и попытаться объяснить некоторые не совсем понятные места в «Записке» следующим образом: эти краткие воспоминания предназначались для историка Покровского и, вероятно, первой фразой бывший комендант хотел свести до минимума ответственность Уралсовета и, соответственно, свою собственную. Дело в том, что к 1920 году кардинально изменились как цели борьбы, так и сама политическая обстановка.

В других своих мемуарах, посвященных расстрелу царской семьи и до сих пор не изданных (они были написаны в 1934 г.), больше не говорит о телеграмме, а Покровский, затрагивая эту тему, упоминает лишь некую «телефонограмму».

А теперь рассмотрим вторую версию, которая выглядит, быть может, более правдоподобно и больше импонировала советским историкам, так как снимала с высших партийных руководителей всякую ответственность.

Согласно этой версии решение о расстреле Романовых приняли члены Уралсовета, причем совершенно самостоятельно, даже не обратившись за санкцией к центральному правительству. Екатеринбургским политикам «пришлось» пойти на такие крайние меры из-за того, что белые стремительно наступали и нельзя было оставить противнику бывшего государя: если использовать терминологию того времени, Николай II мог стать «живым знаменем контрреволюции».

Не существует сведений - или же они еще не опубликованы - о том, чтобы перед расстрелом Уралсовет направлял в Кремль сообщение о своем решении.

Уралсовет явно хотел скрыть правду от московских руководителей и в связи с этим дал две ложные информации первостепенной важности: с одной стороны, утверждалось, что семья Николая II «эвакуирована в надежное место» и к тому же Совет якобы располагал документами, подтверждавшими существование белогвардейского заговора.

Что касается первого утверждения, нет сомнений, что это была позорная ложь; но и второе заявление оказалось обманом: и в самом деле, не могли существовать документы, связанные с неким крупным белогвардейским заговором, поскольку не было даже личностей, способных организовать и осуществить подобное похищение. Да и сами монархисты считали невозможным и нежелательным восстановление самодержавия с Николаем II в качестве государя: бывший царь никого больше не интересовал и при всеобщем безразличии шел навстречу своей трагической гибели.

Третья версия: сообщения «по прямому проводу»

В 1928 году некий Воробьев, редактор газеты «Уральский рабочий», написал свои воспоминания. После расстрела Романовых прошло десять лет, и - как бы жутко ни звучало то, что я сейчас скажу, - эту дату рассматривали как «юбилей»: данной теме было посвящено множество трудов, причем их авторы считали своим долгом похвастаться непосредственным участием в убийстве.

Воробьев был еще и членом президиума исполкома Уралсовета, и благодаря его воспоминаниям - хотя в них нет ничего для нас сенсационного - можно представить себе, как происходила связь «по прямому проводу» между Екатеринбургом и столицей: руководители Уралсовета диктовали текст телеграфисту, а в Москве Свердлов лично отрывал и прочитывал ленту. Отсюда следует, что екатеринбургские лидеры имели возможность в любой момент связаться с «центром». Итак, первая фраза «Записки» Юровского - «16.7 была получена телеграмма из Перми…» - неточна.

В 21 час 17 июля 1918 года Уралсовет направил в Москву второе сообщение, но на этот раз самую обычную телеграмму. Было в ней, правда, и нечто особенное: лишь адрес получателя и подпись отправителя оказались написанными буквами, а сам текст представлял собой набор цифр. Очевидно, беспорядок и небрежность всегда были постоянными спутниками советской бюрократии, в то время лишь формировавшейся, а уж в обстановке поспешной эвакуации и подавно: оставляя город, забыли на екатеринбургском телеграфе много ценных документов. Среди них была копия той самой телеграммы, и она, разумеется, оказалась в руках белых.

К Соколову этот документ попал вместе с материалами следствия и, как тот пишет в своей книге, сразу же привлек его внимание, отнял у него много времени и доставил массу неприятностей. Еще находясь в Сибири, следователь тщетно пытался дешифровать текст, но ему это удалось только в сентябре 1920 года, когда он уже жил на Западе. Телеграмма была адресована секретарю Совнаркома Горбунову и подписана председателем Уралсовета Белобородовым. Ниже приводим ее полностью:

«Москва. Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой. Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации. Белобородов».

До сих пор эта телеграмма представляла собой одно из основных свидетельств того, что были убиты все члены императорской семьи; поэтому нет ничего удивительного, что ее подлинность часто ставилась под сомнение, причем теми авторами, кто охотно клевал на фантастические версии о том или ином из Романовых, которому якобы удалось избежать трагической участи. Сомневаться в подлинности этой телеграммы нет никаких серьезных причин, в особенности если ее сопоставить с другими аналогичными документами.

Соколов использовал послание Белобородова для того, чтобы показать изощренное коварство всех большевистских руководителей; он считал, что дешифрованный текст подтверждает существование предварительной договоренности между екатеринбургскими лидерами и «центром». Вероятно, следователю не был известен первый отчет, переданный «по прямому проводу», да и в русском варианте его книги текст этого документа отсутствует.

Отвлечемся, однако, от личной точки зрения Соколова; мы располагаем двумя информациями, переданными с промежутком в девять часов, причем истинное положение вещей раскрывается лишь в последний момент. Отдавая предпочтение версии, по которой решение о расстреле Романовых принял Уралсовет, можно сделать вывод, что, не сразу сообщая обо всем случившемся, екатеринбургские лидеры хотели смягчить, возможно, негативную реакцию Москвы.

В подтверждение этой версии можно привести два свидетельства. Первое принадлежит Никулину, заместителю коменданта Ипатьевского дома (то есть Юровского) и его активному помощнику во время расстрела Романовых. Никулин также почувствовал необходимость написать свои воспоминания, явно считая себя - как, впрочем, и другие его «коллеги» - важным историческим лицом; в своих мемуарах он открыто утверждает, что решение об уничтожении всей царской семьи принял Уралсовет, совершенно самостоятельно и «на свой страх и риск».

Второе свидетельство принадлежит уже знакомому нам Воробьеву. В книге воспоминаний бывший член президиума исполкома Уралсовета рассказывает следующее:

«…Когда стало очевидным - Екатеринбург нам не удержать, - вопрос о судьбе царской семьи был поставлен ребром. Увозить бывшего царя было некуда, да и везти его было далеко не безопасно. И на одном из заседаний Облсовета мы решили Романовых расстрелять, не ожидая суда над ними».

Повинуясь принципу «классовой ненависти», люди не должны были испытывать ни малейшей жалости по отношению к Николаю II «Кровавому» и проронить хоть слово о тех, кто разделил с ним его страшную участь.

Анализ версий

А теперь возникает следующий вполне закономерный вопрос: было ли в компетенции Уралсовета самостоятельно, даже не обращаясь за санкцией к центральной власти, принимать решение о казни Романовых, беря на себя, таким образом, всю политическую ответственность за содеянное?

Первое обстоятельство, которое следует учитывать, - это откровенный сепаратизм, присущий в период гражданской войны многим местным Советам. В этом смысле Уралсовет не был исключением: он считался «взрывоопасным» и уже успел несколько раз открыто продемонстрировать свое несогласие с Кремлем. К тому же на Урале активно действовали представители левых эсеров и множество анархистов. Своим фанатизмом они толкали большевиков на показательные акции.

Третьим подстегивающим обстоятельством было то, что некоторые члены Уралсовета - в том числе и сам председатель Белобородов, чья подпись стоит под вторым телеграфным сообщением, - придерживались крайне левых взглядов; эти люди пережили долгие годы ссылок и царских тюрем, откуда и их специфическое мироощущение. Хотя члены Уралсовета были относительно молодыми, но все они прошли школу профессиональных революционеров, и у них за спиной были годы подполья и «служения делу партии».

Борьба с царизмом в любых формах являлась единственной целью их существования, и поэтому у них даже не возникло сомнений, что Романовых, «врагов трудового народа», следовало уничтожить. В той напряженной обстановке, когда свирепствовала гражданская война и судьба революции, казалось, висела на волоске, казнь императорской семьи представлялась исторической необходимостью, долгом, который нужно было исполнить, не впадая в сочувственные настроения.

В 1926 году Павел Быков, сменивший Белобородова на посту председателя Уралсовета, написал книгу под названием «Последние дни Романовых»; как мы увидим позднее, то был единственный советский источник, где подтверждался факт убийства царской семьи, но эту книгу очень скоро изъяли. Вот что пишет Таняев во вступительной статье: «Эта задача была выполнена Советской властью со свойственной ей смелостью - принимать все меры для спасения революции, как бы с внешней стороны произвольны, беззаконны и суровы они ни казались».

И еще: «…для большевиков суд ни в какой мере не имел значения органа, выясняющего истинную виновность этой «святой семейки». Если суд и имел какой-либо смысл, то лишь как весьма хорошее агитационное средство для политического просвещения масс, и не больше». А вот еще один из наиболее «интересных» отрывков из предисловия Таняева: «Романовых пришлось ликвидировать в чрезвычайном порядке.

Советская власть в этом случае проявила крайний демократизм: она не сделала исключение для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным бандитом». Права была героиня романа А. Рыбакова «Дети Арбата» Софья Александровна, нашедшая в себе силы выкрикнуть в лицо своему брату, несгибаемому сталинисту, такие слова: «Если бы царь судил вас по вашим законам, то он продержался бы еще тысячу лет…»